мой первый фик по сладеньким деткам из Infinite, омо-мо!!11
муза дама капризная, пришла ко мне в три ночи, наверное, именно поэтому я создалачудовище пейринг, которого и в природе-то, кажется, нет 
Как всегда, не умею придумывать названия.
Фандом: k-pop, Infinite
Пейринг: Сонгю/Сончжон, односторонний
Рейтинг: pg-13 хочу
Жанр: слэш
Предупреждения: AU, OOC вестимо, странносте, romance
Дисклэймер: не моё
От автора: наверное, меня стоит простить хотя бы потому, что я плохо знакома с каноном ^^
Краткое описание: Сонгю какой-то суперкрутой б-г, высшее существо, король голактеги, не знаю, в общем, кто точно. Сончжон его красивенькое, с ним абсолютно не считающееся, создание
Сонгю forever alone
Сончжон рождается, когда вечер уже почти переходит в ночь. Солнце давно зашло за горизонт, а фонарь на дереве, освещающий округу после заката, ещё не погас. Сонгю даже почти тушит его, протянув руку к тонкому нагретому стеклу – для того, чтобы одним движением пальцев впитать этот дрожащий свет обратно в себя, но затем вдруг слышит шелест травы за своей спиной и отнимает руку.
- Здравствуй, малыш, - не повернув головы, тихонько произносит он, однако не слышит ответа.
Тогда Сонгю оглядывается.
Сонгю видит, что его создание полностью обнажено, его глаза ещё закрыты, он тонкорук и тонконог, с бледной кожей, и Сонгю поражён – он так давно не видел перед собой эту уязвимую человеческую оболочку – миллионы лет, а, может, видит впервые – все эти временные тонкости ему не нужны, грани стёрты, он позабыл их, давно.
Сончжон возникает в то мгновение, в ту секунду, в ту внезапную вспышку в необъятном сознании-вселенной Сонгю, когда того начинает мучить непреодолимое бесконечное одиночество и, одновременно, неудержимая тяга создать что-то прекрасное. Сончжон появляется из его мысли, его энергии, его тоски и живительной страсти – и именно поэтому Сонгю и в голову не приходит сомневаться в уникальности и поразительной красоте своего творения. Сонгю издалека наблюдает за ним – ещё слепым, глухим, немым, с интересом и лёгкой усмешкой, гордый, как Пигмалион, создавший свою Галатею, но, не в пример скульптору, совсем ещё не влюблённый в своё создание.
Он думает, значит ли обличье Сончжона то, что ему нравится андрогинность или же изначально он задумывал создать себе потенциальную пару, но тут же отметает эту мысль – Сонгю ещё не знает этого, но он определённо доволен собой. Сончжон был сырым и незаконченным, но он уже чувствовал своего создателя, а, иначе, что могло заставить его придти сюда, если он ещё не умел пользоваться органами чувств?
Сонгю подходит к Сончжону и проводит рукой над его головой, запирая в тонкий белесый кокон – для того, чтобы дозрел в нём как бабочка, а потом снова явил себя миру – ещё более прекрасный.
Второе рождение Сончжона происходит через неделю, ярким днём, и Сонгю знает, что по обычным человеческим законам сегодня должен быть понедельник, но ему кажется, что понедельник – слишком скучный и серьёзный день недели для дня рождения, а потому он меняет время, сдвигая его на день назад. Где-то в далёком прошлом, а, может быть, в будущем, а, возможно, прямо сейчас, в это мгновение, происходит что-то страшное и непоправимое, и, наверное, внезапно начинают плакать дети и кричать животные, мир сотрясают катаклизмы, и высокими приливными волнами топит города – Сонгю всё равно. У него, гуманного, милостивого и милосердного, сегодня праздник, и ему нет дела до людей.
Сончжон рвёт тонкими белыми пальцами хрусткую корочку кокона и, освободившись от неё, смотрит, не щурясь, яркими карими глазами прямо на солнце.
Сончжону не нужно ничего узнавать о мире, в котором он возникнул – знания о нём заложены в его маленькой аккуратной голове с самого момента его рождения. Но это не мешает ему подходить к Сонгю с прочими расспросами. Он спрашивает о том, сколько на самом деле Сонгю лет, и почему они выглядят, как азиаты, и почему у них корейские имена, и является ли Сонгю богом, и всё ли в этом мире подвластно его силе.
Сончжон никогда не называет Сонгю Создателем или Отцом, не зовёт по имени, не обращается на «вы». Просто задаёт вопросы, никогда не проявляя при этом должного интереса ни к его ответам, ни к его нравоучениям – так, словно Сонгю незначителен и неважен, всего лишь маленький кусочек огромной мозаики, неожиданно оказавшийся рядом с ним.
Для Сончжона совершенно не имеет значения, что Сонгю был причастен к его появлению на свет. Сончжон сторонится Сонгю, проводя время наедине с самим собой, тихо, не двигаясь, сидя на земле и прислушиваясь к тишине вокруг.
Они висят в Великом Ничто, которому, однако, можно дать множество разных имён – это Бесконечный Космос, и Начало Начал, и Конец Всех Путей. «Малыш ещё слишком молод...» – бормочет Сонгю. – «Ему нужно привыкнуть к величию, окружающему его». Конечно же, не к тишине прислушивается Сончжон – дитя Сонгю, он почти улавливает голоса и шорохи Вселенной, стараясь распознать звуки, доносящиеся до него, и, когда он научится, он перестанет сторониться, потому что тогда у них появится много общего. Сонгю чувствует, что он по-прежнему одинок – даже рядом с Сончжоном, своим своенравным созданием, но Сонгю умеет ждать.
Однажды Сончжон надолго замирает, чувствуя приближение чего-то необъяснимого, а затем вскрикивает и хватается за сердце.
- Это чувство потрясающе!.. – шепчет он, подбегая к Сонгю и сжав его руку.
Ладонь Сончжона горячая, у него очень тонкие запястья, которые, при желании можно обхватить большим и указательным пальцем – и странно, с чего бы Сонгю желать? – и сам Сончжон горит, и на бледной коже отчётливо виден горячечный же румянец.
- Что это такое?.. – восклицает он отчаянно. – Что это, что это, что? Внутри меня? Оно растерзает меня изнутри, останови это!
- Что ты чувствуешь? – спрашивает Сонгю осторожно, и он берёт лицо Сончжона в ладони, и смотрит ему в глаза, в которых видит, как вспыхивает где-то свет далёких новых звёзд.
- Не знаю, не могу сказать. Я заполнен этим, оно изумительно, оно так пугает! Я умру, если это чувство не прекратит заполнять меня, останови, пожалуйста, останови!!
- Не могу, – качает головой Сонгю. – Подождём немного, – велит он, и Сончжон стонет, без сил падает у его ног, крепко прижимая руки к груди.
Вскоре он затихает, и тогда Сонгю садится рядом с ним.
- Где-то родилась новая звезда. А может быть, целая галактика. Теперь и ты можешь чувствовать рождение новой жизни, – он запускает руку в волосы Сончжона, ощущая их удивительную мягкость, и, в который раз, думая, что его творение идеально.
- И так каждый раз?.. Ты тоже это испытываешь?
- Я... так стар, - улыбается Сонгю, так удивлённо, словно сделал для себя открытие. – Я уже привык не обращать на это внимания. Но ты должен быть счастлив. Должен радоваться – своей юности, своей восприимчивости, своей чувствительности и чувственности. Ты даже не представляешь, как ты уникален и поразителен...
Его рука путается в волосах Сончжона, и ему бы так не хотелось прерывать их неожиданную близость, и он наконец-то дождался – теперь они одинаково чувствуют, теперь между ними есть что-то общее, и это так прекрасно – быть рядом с ним, разговаривать с ним, и он так редко обращается к Сонгю, так редко доверяет ему, его дитя, его прекрасное дитя...
- Сончжон, - выдыхает Сонгю; хочется удержать – но момент упущен.
Сончжон поднимается с земли, неловко и пугливо отстраняется от протянутой руки, уходит в себя, отходит в сторону – слушать далёкий шум галактик.
- Я знаю, что где-то должны жить люди. Я знаю, что ты иногда уходишь к ним. Я тоже хочу увидеть их. Отпусти меня.
Глаза Сончжона горят новым, незнакомым Сонгю огнём, и он понимает, что столкнулся с самой опасной преградой между ними, также как Сончжон столкнулся с самой увлекательной для себя загадкой – с этими живыми, несуразными, глупыми, ужасными, прекрасными, невероятными людьми.
- Ты ведь создал их. Они все – мои родственники. Я хочу посмотреть.
- Не я создал людей. То была куда более прозаическая, но великая сила. Я лишь наблюдаю и иногда вмешиваюсь.
- Разреши и мне наблюдать. Обещаю не вмешиваться.
Сегодня Сончжон темноволосый и темноглазый юноша, всё такой же болезненно бледный и худой, но уже поменявший до этого тысячи образов и решивший, наконец, остановиться на этом. Он по-прежнему похож на нежный, невинный цветок и Сонгю так хочется, чтобы он не покидал его, чтобы не сталкивался с этой бездной пороков в человеческом мире. Но Сонгю также знает, что Сончжон теперь только и будет думать, что о людях, и, может быть, открыв их для себя, он станет открыт для Сонгю, и он расскажет ему о людях всё, что знает сам, приручит Сончжона к себе – ведь Сонгю всё ещё умеет ждать – как ждал миллионы, миллиарды лет, прежде чем создал кого-то, подобного к себе.
- Я разрешаю. Но иногда ты должен возвращаться назад. Иначе нельзя. Здесь твоё место.
Сончжон улыбается непривычной, нежной и благодарной улыбкой, и если бы он сказал сейчас: «Уничтожь всё» – Сонгю бы с радостью сделал это, очарованный своим творением, и знает, что не стоило бы проявлять слабость, и теперь Сончжон наверняка понимает, как велико его влияние, но Сонгю не может думать об этом сейчас. Он отпускает Сончжона к людям, он остаётся один, зажигает себе фонарь на дереве и впадает в беспокойную дрёму.
Сончжон выглядит радостным и счастливым в дни своих редких переходов из огромного шумного мира людей обратно в маленький мир Сонгю. Рад он не возвращению, но тому, что в любой момент может уйти. Сончжон плачет лишь однажды – вернувшись из мира людей в первый раз, быстро разгадав, что червоточина есть в душе каждого человека, и эта правда поражает его. Но люди тем и интересны, и они манят его своим несовершенством, и Сончжон не может усидеть в их мире, под фонарём, висящим на дереве, ни одной лишней минуты. Сонгю невероятно долго был одинок, наверное, поэтому: «Мне так тоскливо без тебя» – слишком откровенно, слишком безвольно, он не может позволить себе произнести.
... - Эй, Лидер Гю, я научился танцевать! – смеётся парнишка, хлопая Сонгю по плечу.
Сонгю не знает, чему ему стоит удивляться больше – новому ли прозвищу, тому ли, что Сончжон теперь умеет ещё и танцевать, или такому неожиданному жесту. Сонгю помнит, как всегда Сончжон избегал тактильного контакта, но человеческий мир меняет его, понемногу, день за днём, по крупице, и вот уже Сончжон легко даёт Сонгю прикасаться к себе время от времени. Только это ничего не меняет, и Сонгю замечает в Сончжоне любые изменения, чувствует – тот становится лишь дальше с каждым днём, и неважно, как хорошо оба знают людей, неважно как часто бывал в человеческом мире Сонгю, и сколько проводит там времени его Сончжон сейчас – значимо лишь одно – их к ним отношение. Сонгю наблюдает за людьми, словно за любимыми питомцами, шумными и надоедливыми, несомненно глупыми, но милыми и забавными. Сончжон влюблён в людей – так, как никогда не будет влюблён в Сонгю.
... – Лидер Гю, я подрался!! – глаза Сончжона снова горят огнём, и он почти падает на землю рядом с Сонгю, и тот видит его ободранную коленку через ткань по-модному рваных джинсов.
На нежной пухлой губе Сончжона покрытая коричневой корочкой ранка – он постоянно трогает её языком и Сонгю закрывает глаза, чтобы не видеть.
- Ты ужасно, ужасно, ужасно скучный! Ты что, никогда не танцевал, никогда не ввязывался в драки, никогда не совершал ошибок? Ты никогда не опаздывал на последний автобус, никогда не бегал под проливным дождём босиком, никогда не целовался... неважно, - прикусывает Сончжон губу.
Сонгю качает головой. Что-то вертится в его голове – отголоски прошлых воспоминаний – когда-то и он любил людей, гулял с ними, дрался, танцевал и целовался – все его действия были заполнены любовью, он сам был любовь. Когда это было – вчера, десять лет назад, век? Когда это будет – завтра, через неделю или через тысячу лет? Он так запутался в круговерти времени и так устал.
- Уходи, малыш. Твои любимые люди уже заждались своего нового странного хорошенького приятеля, - смеётся древний старичок Сонгю. – Мне надо отдохнуть, ты стал слишком шумным.
Сончжон уходит, не оборачиваясь. В конце концов, это Сонгю – тот, кто должен переживать.
Когда Сончжон возвращается к нему снова, Сонгю замечает незнакомые ему запахи, которые приносит за собой юноша. Эти запахи тянутся за Сончжоном шлейфом из дальнего, позабытого человеческого мира, Сонгю чувствует их всем своим существом, снова видит в некогда принадлежавшим только ему существе новые изменения, и Сончжон выглядит... старше. И это так неожиданно странно, ведь Сонгю знает, что он сам всегда выглядел на двадцать с лишним лет – ах, вечные двадцать два, и он почти не изменился внешне, только по глазам и можно заметить, как стар на самом деле, а Сончжон живёт среди людей так мало – и вот перед ним стоит взрослеющий молодой человек, уже почти мужчина, и эта назойливая мысль не даёт покоя, бьётся настойчиво в мозгу, и теперь уже никаких сомнений не остаётся – ближе им уже никогда не стать.
Сончжон пахнет совсем по иному, в его глазах совсем другой блеск, он невероятно, ошеломляюще красив и порочен. Сонгю вглядывается в него, снова и снова, пытаясь понять, и понимание приходит к нему медленно, но вливается в него настойчиво – Сончжон заласкан, Сончжон утонул в чужих касаниях и прикосновениях, на его коже отметины чьих-то поцелуев и укусов – они открыли ему иную любовь, они изменили его окончательно, они забрали у него его дитя, они отобрали у него его Сончжона.
Сонгю смотрит пристально и внимательно, подходит почти вплотную, протягивая руки, и Сончжон доверчиво тянется навстречу, словно думая, что Сонгю захочет воспользоваться, и – долги ведь нужно отдавать, в конце концов, он создал его, дал ему жизнь, отпустил его к людям – всё благодаря Сонгю, а Сончжон теперь умеет благодарить.
Сонгю касается его шеи, под тонкой кожей бьётся жилка, он прикасается к ней кончиками пальцев, а затем вдруг резко сжимая их, причиняя боль, не давая вздохнуть – и ведь это так по-человечески, ревновать настолько, что готов уничтожить.
Мой, не достанься никому, ненавижу тебя, ненавижу их всех, ненавижу, ненавижу, ненавижу!..
Великий Сонгю. Милосердный Сонгю. Жизнь подаривший Сонгю. Опустошённый Сонгю. Покинутый Сонгю.
Руки резко разжимаются, отпускают, и оба без сил валятся на землю – судорожно хватающий воздух ртом Сончжон и рыдающий Сонгю.
Это была его собственная ошибка – создать сколь прекрасное, столь и свободолюбивое создание. Он не имел права наказывать или винить его. Он жил в одиночестве миллиарды лет до создания Сончжона, он проживёт миллиарды лет после. Сонгю не может вспомнить, как это было – когда он жил среди людей, когда к нему прикасались чьи-то тёплые губы, когда разбивалось его сердце. Совершенно точно это было фантастически и больно одновременно. Сончжон напомнил ему, и Сонгю этот урок никогда не забудет. Сончжон заново научил его чувствовать, и только лишь за это стоило сохранить ему жизнь.
- Ты был самым прекрасным моим созданием, - бормочет Сонгю, проводя рукой по волосам Сончжона. – Ты мог бы вечно жить здесь, рядом со мной. Но я убью тебя своей любовью. Это больше не твой дом.
Сонгю целует Сончжона в лоб, забирая у того все его знания о бесконечной вселенной, ошеломляющие воспоминания о зарождении новых галактик и звёзд, почти весь опыт и, самое главное, память о таинстве его появления на свет. Он залечивает его раны, он отбирает у него силу изменять свой облик, он дарит ему скорбь старения и приближающейся смерти.
Сончжон крепко спит, и, когда он проснётся на следующее утро, он уже никогда не вспомнит ни о Сонгю, ни о месте (Великое Ничто, и Бесконечный Космос, и Начало Начал, и Конец Всех Путей) в котором он родился, ни о фонаре, что каждый вечер освещает дом его создателя. Сончжон проснётся обычным человеком, а уж проживёт ли он обычную жизнь или постарается прожить её интересно и правильно, решит только он сам.
Сонгю сидит под Великим Древом, освещённый светом фонаря, он старается не думать о своём вечном одиночестве и учится заново ощущать еле слышное биение жизни всей Вселенной.
муза дама капризная, пришла ко мне в три ночи, наверное, именно поэтому я создала
Как всегда, не умею придумывать названия.
Фандом: k-pop, Infinite
Пейринг: Сонгю/Сончжон, односторонний
Рейтинг: pg-13 хочу
Жанр: слэш
Предупреждения: AU, OOC вестимо, странносте, romance
Дисклэймер: не моё
От автора: наверное, меня стоит простить хотя бы потому, что я плохо знакома с каноном ^^
Краткое описание: Сонгю какой-то суперкрутой б-г, высшее существо, король голактеги, не знаю, в общем, кто точно. Сончжон его красивенькое, с ним абсолютно не считающееся, создание
Сонгю forever alone
Сончжон рождается, когда вечер уже почти переходит в ночь. Солнце давно зашло за горизонт, а фонарь на дереве, освещающий округу после заката, ещё не погас. Сонгю даже почти тушит его, протянув руку к тонкому нагретому стеклу – для того, чтобы одним движением пальцев впитать этот дрожащий свет обратно в себя, но затем вдруг слышит шелест травы за своей спиной и отнимает руку.
- Здравствуй, малыш, - не повернув головы, тихонько произносит он, однако не слышит ответа.
Тогда Сонгю оглядывается.
Сонгю видит, что его создание полностью обнажено, его глаза ещё закрыты, он тонкорук и тонконог, с бледной кожей, и Сонгю поражён – он так давно не видел перед собой эту уязвимую человеческую оболочку – миллионы лет, а, может, видит впервые – все эти временные тонкости ему не нужны, грани стёрты, он позабыл их, давно.
Сончжон возникает в то мгновение, в ту секунду, в ту внезапную вспышку в необъятном сознании-вселенной Сонгю, когда того начинает мучить непреодолимое бесконечное одиночество и, одновременно, неудержимая тяга создать что-то прекрасное. Сончжон появляется из его мысли, его энергии, его тоски и живительной страсти – и именно поэтому Сонгю и в голову не приходит сомневаться в уникальности и поразительной красоте своего творения. Сонгю издалека наблюдает за ним – ещё слепым, глухим, немым, с интересом и лёгкой усмешкой, гордый, как Пигмалион, создавший свою Галатею, но, не в пример скульптору, совсем ещё не влюблённый в своё создание.
Он думает, значит ли обличье Сончжона то, что ему нравится андрогинность или же изначально он задумывал создать себе потенциальную пару, но тут же отметает эту мысль – Сонгю ещё не знает этого, но он определённо доволен собой. Сончжон был сырым и незаконченным, но он уже чувствовал своего создателя, а, иначе, что могло заставить его придти сюда, если он ещё не умел пользоваться органами чувств?
Сонгю подходит к Сончжону и проводит рукой над его головой, запирая в тонкий белесый кокон – для того, чтобы дозрел в нём как бабочка, а потом снова явил себя миру – ещё более прекрасный.
Второе рождение Сончжона происходит через неделю, ярким днём, и Сонгю знает, что по обычным человеческим законам сегодня должен быть понедельник, но ему кажется, что понедельник – слишком скучный и серьёзный день недели для дня рождения, а потому он меняет время, сдвигая его на день назад. Где-то в далёком прошлом, а, может быть, в будущем, а, возможно, прямо сейчас, в это мгновение, происходит что-то страшное и непоправимое, и, наверное, внезапно начинают плакать дети и кричать животные, мир сотрясают катаклизмы, и высокими приливными волнами топит города – Сонгю всё равно. У него, гуманного, милостивого и милосердного, сегодня праздник, и ему нет дела до людей.
Сончжон рвёт тонкими белыми пальцами хрусткую корочку кокона и, освободившись от неё, смотрит, не щурясь, яркими карими глазами прямо на солнце.
Сончжону не нужно ничего узнавать о мире, в котором он возникнул – знания о нём заложены в его маленькой аккуратной голове с самого момента его рождения. Но это не мешает ему подходить к Сонгю с прочими расспросами. Он спрашивает о том, сколько на самом деле Сонгю лет, и почему они выглядят, как азиаты, и почему у них корейские имена, и является ли Сонгю богом, и всё ли в этом мире подвластно его силе.
Сончжон никогда не называет Сонгю Создателем или Отцом, не зовёт по имени, не обращается на «вы». Просто задаёт вопросы, никогда не проявляя при этом должного интереса ни к его ответам, ни к его нравоучениям – так, словно Сонгю незначителен и неважен, всего лишь маленький кусочек огромной мозаики, неожиданно оказавшийся рядом с ним.
Для Сончжона совершенно не имеет значения, что Сонгю был причастен к его появлению на свет. Сончжон сторонится Сонгю, проводя время наедине с самим собой, тихо, не двигаясь, сидя на земле и прислушиваясь к тишине вокруг.
Они висят в Великом Ничто, которому, однако, можно дать множество разных имён – это Бесконечный Космос, и Начало Начал, и Конец Всех Путей. «Малыш ещё слишком молод...» – бормочет Сонгю. – «Ему нужно привыкнуть к величию, окружающему его». Конечно же, не к тишине прислушивается Сончжон – дитя Сонгю, он почти улавливает голоса и шорохи Вселенной, стараясь распознать звуки, доносящиеся до него, и, когда он научится, он перестанет сторониться, потому что тогда у них появится много общего. Сонгю чувствует, что он по-прежнему одинок – даже рядом с Сончжоном, своим своенравным созданием, но Сонгю умеет ждать.
Однажды Сончжон надолго замирает, чувствуя приближение чего-то необъяснимого, а затем вскрикивает и хватается за сердце.
- Это чувство потрясающе!.. – шепчет он, подбегая к Сонгю и сжав его руку.
Ладонь Сончжона горячая, у него очень тонкие запястья, которые, при желании можно обхватить большим и указательным пальцем – и странно, с чего бы Сонгю желать? – и сам Сончжон горит, и на бледной коже отчётливо виден горячечный же румянец.
- Что это такое?.. – восклицает он отчаянно. – Что это, что это, что? Внутри меня? Оно растерзает меня изнутри, останови это!
- Что ты чувствуешь? – спрашивает Сонгю осторожно, и он берёт лицо Сончжона в ладони, и смотрит ему в глаза, в которых видит, как вспыхивает где-то свет далёких новых звёзд.
- Не знаю, не могу сказать. Я заполнен этим, оно изумительно, оно так пугает! Я умру, если это чувство не прекратит заполнять меня, останови, пожалуйста, останови!!
- Не могу, – качает головой Сонгю. – Подождём немного, – велит он, и Сончжон стонет, без сил падает у его ног, крепко прижимая руки к груди.
Вскоре он затихает, и тогда Сонгю садится рядом с ним.
- Где-то родилась новая звезда. А может быть, целая галактика. Теперь и ты можешь чувствовать рождение новой жизни, – он запускает руку в волосы Сончжона, ощущая их удивительную мягкость, и, в который раз, думая, что его творение идеально.
- И так каждый раз?.. Ты тоже это испытываешь?
- Я... так стар, - улыбается Сонгю, так удивлённо, словно сделал для себя открытие. – Я уже привык не обращать на это внимания. Но ты должен быть счастлив. Должен радоваться – своей юности, своей восприимчивости, своей чувствительности и чувственности. Ты даже не представляешь, как ты уникален и поразителен...
Его рука путается в волосах Сончжона, и ему бы так не хотелось прерывать их неожиданную близость, и он наконец-то дождался – теперь они одинаково чувствуют, теперь между ними есть что-то общее, и это так прекрасно – быть рядом с ним, разговаривать с ним, и он так редко обращается к Сонгю, так редко доверяет ему, его дитя, его прекрасное дитя...
- Сончжон, - выдыхает Сонгю; хочется удержать – но момент упущен.
Сончжон поднимается с земли, неловко и пугливо отстраняется от протянутой руки, уходит в себя, отходит в сторону – слушать далёкий шум галактик.
- Я знаю, что где-то должны жить люди. Я знаю, что ты иногда уходишь к ним. Я тоже хочу увидеть их. Отпусти меня.
Глаза Сончжона горят новым, незнакомым Сонгю огнём, и он понимает, что столкнулся с самой опасной преградой между ними, также как Сончжон столкнулся с самой увлекательной для себя загадкой – с этими живыми, несуразными, глупыми, ужасными, прекрасными, невероятными людьми.
- Ты ведь создал их. Они все – мои родственники. Я хочу посмотреть.
- Не я создал людей. То была куда более прозаическая, но великая сила. Я лишь наблюдаю и иногда вмешиваюсь.
- Разреши и мне наблюдать. Обещаю не вмешиваться.
Сегодня Сончжон темноволосый и темноглазый юноша, всё такой же болезненно бледный и худой, но уже поменявший до этого тысячи образов и решивший, наконец, остановиться на этом. Он по-прежнему похож на нежный, невинный цветок и Сонгю так хочется, чтобы он не покидал его, чтобы не сталкивался с этой бездной пороков в человеческом мире. Но Сонгю также знает, что Сончжон теперь только и будет думать, что о людях, и, может быть, открыв их для себя, он станет открыт для Сонгю, и он расскажет ему о людях всё, что знает сам, приручит Сончжона к себе – ведь Сонгю всё ещё умеет ждать – как ждал миллионы, миллиарды лет, прежде чем создал кого-то, подобного к себе.
- Я разрешаю. Но иногда ты должен возвращаться назад. Иначе нельзя. Здесь твоё место.
Сончжон улыбается непривычной, нежной и благодарной улыбкой, и если бы он сказал сейчас: «Уничтожь всё» – Сонгю бы с радостью сделал это, очарованный своим творением, и знает, что не стоило бы проявлять слабость, и теперь Сончжон наверняка понимает, как велико его влияние, но Сонгю не может думать об этом сейчас. Он отпускает Сончжона к людям, он остаётся один, зажигает себе фонарь на дереве и впадает в беспокойную дрёму.
Сончжон выглядит радостным и счастливым в дни своих редких переходов из огромного шумного мира людей обратно в маленький мир Сонгю. Рад он не возвращению, но тому, что в любой момент может уйти. Сончжон плачет лишь однажды – вернувшись из мира людей в первый раз, быстро разгадав, что червоточина есть в душе каждого человека, и эта правда поражает его. Но люди тем и интересны, и они манят его своим несовершенством, и Сончжон не может усидеть в их мире, под фонарём, висящим на дереве, ни одной лишней минуты. Сонгю невероятно долго был одинок, наверное, поэтому: «Мне так тоскливо без тебя» – слишком откровенно, слишком безвольно, он не может позволить себе произнести.
... - Эй, Лидер Гю, я научился танцевать! – смеётся парнишка, хлопая Сонгю по плечу.
Сонгю не знает, чему ему стоит удивляться больше – новому ли прозвищу, тому ли, что Сончжон теперь умеет ещё и танцевать, или такому неожиданному жесту. Сонгю помнит, как всегда Сончжон избегал тактильного контакта, но человеческий мир меняет его, понемногу, день за днём, по крупице, и вот уже Сончжон легко даёт Сонгю прикасаться к себе время от времени. Только это ничего не меняет, и Сонгю замечает в Сончжоне любые изменения, чувствует – тот становится лишь дальше с каждым днём, и неважно, как хорошо оба знают людей, неважно как часто бывал в человеческом мире Сонгю, и сколько проводит там времени его Сончжон сейчас – значимо лишь одно – их к ним отношение. Сонгю наблюдает за людьми, словно за любимыми питомцами, шумными и надоедливыми, несомненно глупыми, но милыми и забавными. Сончжон влюблён в людей – так, как никогда не будет влюблён в Сонгю.
... – Лидер Гю, я подрался!! – глаза Сончжона снова горят огнём, и он почти падает на землю рядом с Сонгю, и тот видит его ободранную коленку через ткань по-модному рваных джинсов.
На нежной пухлой губе Сончжона покрытая коричневой корочкой ранка – он постоянно трогает её языком и Сонгю закрывает глаза, чтобы не видеть.
- Ты ужасно, ужасно, ужасно скучный! Ты что, никогда не танцевал, никогда не ввязывался в драки, никогда не совершал ошибок? Ты никогда не опаздывал на последний автобус, никогда не бегал под проливным дождём босиком, никогда не целовался... неважно, - прикусывает Сончжон губу.
Сонгю качает головой. Что-то вертится в его голове – отголоски прошлых воспоминаний – когда-то и он любил людей, гулял с ними, дрался, танцевал и целовался – все его действия были заполнены любовью, он сам был любовь. Когда это было – вчера, десять лет назад, век? Когда это будет – завтра, через неделю или через тысячу лет? Он так запутался в круговерти времени и так устал.
- Уходи, малыш. Твои любимые люди уже заждались своего нового странного хорошенького приятеля, - смеётся древний старичок Сонгю. – Мне надо отдохнуть, ты стал слишком шумным.
Сончжон уходит, не оборачиваясь. В конце концов, это Сонгю – тот, кто должен переживать.
Когда Сончжон возвращается к нему снова, Сонгю замечает незнакомые ему запахи, которые приносит за собой юноша. Эти запахи тянутся за Сончжоном шлейфом из дальнего, позабытого человеческого мира, Сонгю чувствует их всем своим существом, снова видит в некогда принадлежавшим только ему существе новые изменения, и Сончжон выглядит... старше. И это так неожиданно странно, ведь Сонгю знает, что он сам всегда выглядел на двадцать с лишним лет – ах, вечные двадцать два, и он почти не изменился внешне, только по глазам и можно заметить, как стар на самом деле, а Сончжон живёт среди людей так мало – и вот перед ним стоит взрослеющий молодой человек, уже почти мужчина, и эта назойливая мысль не даёт покоя, бьётся настойчиво в мозгу, и теперь уже никаких сомнений не остаётся – ближе им уже никогда не стать.
Сончжон пахнет совсем по иному, в его глазах совсем другой блеск, он невероятно, ошеломляюще красив и порочен. Сонгю вглядывается в него, снова и снова, пытаясь понять, и понимание приходит к нему медленно, но вливается в него настойчиво – Сончжон заласкан, Сончжон утонул в чужих касаниях и прикосновениях, на его коже отметины чьих-то поцелуев и укусов – они открыли ему иную любовь, они изменили его окончательно, они забрали у него его дитя, они отобрали у него его Сончжона.
Сонгю смотрит пристально и внимательно, подходит почти вплотную, протягивая руки, и Сончжон доверчиво тянется навстречу, словно думая, что Сонгю захочет воспользоваться, и – долги ведь нужно отдавать, в конце концов, он создал его, дал ему жизнь, отпустил его к людям – всё благодаря Сонгю, а Сончжон теперь умеет благодарить.
Сонгю касается его шеи, под тонкой кожей бьётся жилка, он прикасается к ней кончиками пальцев, а затем вдруг резко сжимая их, причиняя боль, не давая вздохнуть – и ведь это так по-человечески, ревновать настолько, что готов уничтожить.
Мой, не достанься никому, ненавижу тебя, ненавижу их всех, ненавижу, ненавижу, ненавижу!..
Великий Сонгю. Милосердный Сонгю. Жизнь подаривший Сонгю. Опустошённый Сонгю. Покинутый Сонгю.
Руки резко разжимаются, отпускают, и оба без сил валятся на землю – судорожно хватающий воздух ртом Сончжон и рыдающий Сонгю.
Это была его собственная ошибка – создать сколь прекрасное, столь и свободолюбивое создание. Он не имел права наказывать или винить его. Он жил в одиночестве миллиарды лет до создания Сончжона, он проживёт миллиарды лет после. Сонгю не может вспомнить, как это было – когда он жил среди людей, когда к нему прикасались чьи-то тёплые губы, когда разбивалось его сердце. Совершенно точно это было фантастически и больно одновременно. Сончжон напомнил ему, и Сонгю этот урок никогда не забудет. Сончжон заново научил его чувствовать, и только лишь за это стоило сохранить ему жизнь.
- Ты был самым прекрасным моим созданием, - бормочет Сонгю, проводя рукой по волосам Сончжона. – Ты мог бы вечно жить здесь, рядом со мной. Но я убью тебя своей любовью. Это больше не твой дом.
Сонгю целует Сончжона в лоб, забирая у того все его знания о бесконечной вселенной, ошеломляющие воспоминания о зарождении новых галактик и звёзд, почти весь опыт и, самое главное, память о таинстве его появления на свет. Он залечивает его раны, он отбирает у него силу изменять свой облик, он дарит ему скорбь старения и приближающейся смерти.
Сончжон крепко спит, и, когда он проснётся на следующее утро, он уже никогда не вспомнит ни о Сонгю, ни о месте (Великое Ничто, и Бесконечный Космос, и Начало Начал, и Конец Всех Путей) в котором он родился, ни о фонаре, что каждый вечер освещает дом его создателя. Сончжон проснётся обычным человеком, а уж проживёт ли он обычную жизнь или постарается прожить её интересно и правильно, решит только он сам.
Сонгю сидит под Великим Древом, освещённый светом фонаря, он старается не думать о своём вечном одиночестве и учится заново ощущать еле слышное биение жизни всей Вселенной.
15-19.01.2012
@темы: слэш, сказка, Зефирка, фанфики, leaderGyu, инфинито-уже-не-дети
-
-
19.01.2012 в 02:13я читал спокойно и размеренно.
а под конец слёзы просто сами побежали.
это слишком сильно-
-
19.01.2012 в 02:30Знаешь, я так испугалась, что слишком и зря накрутила тут всю эту ситуёвину.
От сердца отлегло! Правда, большое спасибо!
-
-
19.01.2012 в 05:12Все эти слова, каждое... описание звуков, ощущений, запахов - все словно ощущается... вплоть до ощущения мягкости волос на пальцах...
такая невероятная вселенная... невероятный Сонджон... просто... все невероятное и одновременно с тем слишком близкое...
красиво! Спасибо за такую красоту!
-
-
19.01.2012 в 13:53а вообще.. потрясающая история, волшебная, словно сказка или миф.. ощущение чуда. спасибо большое за возможность прочитать не просто фик, но историю о чём-то ином, саму по себе - иную. спасибо
-
-
19.01.2012 в 14:19~dark_rose_for_elven_king~, Ну да, это немного забавный момент xD просто я подумала, что если уж Сонгю какой-нибудь там бог-создатель, то азиатская внешность немного нетипична для подобного существа - как минимум кудрявый темноволосый еврей, как максимум европеоид должен быть х) вот и Сончжон так подумал х) все списываю на то, что Сонгю на данный момент времени предпочитает азиатский тип красоты и по-своему подобию же создал Сончжона
Спасибо большое за комментарий! :3
-
-
19.01.2012 в 15:41ты знаешь... твои работы всегда восхитительны.
-
-
19.01.2012 в 17:22-
-
20.04.2012 в 13:37Братец, ты непередаваем!
-
-
20.04.2012 в 15:36Большое спасибо!