успешно просрав третью годовщину дебюта Инфинт, сломав ноутбук и лишившись домашнего интернета, внезапно дописала фик, про Хою и Мёнсу, по которым так скучала
б/н
пейринг: Ховон/Мёнсу
рейтинг: pg-13
жанр: ау, слэш
предупреждение: оос, как всегда
размер: 4 095 слов
читать дальше
Однажды Ли Ховон встречает Ким Мёнсу из будущего.
Вообще-то, Ким Мёнсу из будущего оказывается не только и не просто из будущего - из будущего в параллельном мире, если быть точнее и, наверняка, кто-то мог бы подумать, что он выполняет невероятно важную миссию по спасению человечества, но машина времени подводит его в самый важный момент, пространственно-временной континуум чудит и Ким Мёнсу из будущего в параллельном мире оказывается перед Ли Ховоном мира нашего.
У другого Мёнсу неаккуратно заживший, грубый небольшой шрам на левой щеке, он одет в чёрную куртку, тёмные, видавшие и лучшие дни, джинсы и тяжёлые ботинки, отчего становится очень похож на героя фантастического боевика. Ховон как раз возвращается из круглосуточного магазина с пакетом, до отказа забитым быстрорастворимой лапшой и минералкой - такому не светят никакие боевики и фантастика - скучная короткометражка о непримечательной жизни маленького человека - максимум, когда он встречает Мёнсу.
- Эй, Мёнсу, что это у тебя? - вместо приветствия начинает Ховон - шрам бросается в глаза и вызывает волну смутного беспокойства, и в тот момент он даже не представляет, что путешествия во времени и пространстве возможны, а кое-где даже уже свершаются.
Другой Мёнсу (Ховон, конечно же, ещё не знает, что это другой Мёнсу) не отвечает, хмуро смотрит на Ховона, осматривает с ног до головы - так, словно видит его в первый раз за очень долгое время, словно ему жизненно необходимо немного помолчать и хорошенько рассмотреть человека перед ним, а иначе факт ховонова существования просто не уложится в его голове.
- Мёнсу, значит, - произносит Мёнсу, наконец. - Что-то не так, наверное, я попал не туда.
- Что? - недоумённо спрашивает его Ховон. - Так ты не ко мне? У тебя всё в порядке? Что с твоим лицом, что случилось?
- Ты бы никогда не стал так беспокоиться обо мне, - смеётся Мёнсу, но смех у него совсем невесёлый. - Значит, я и вправду не там, где нужно.
- Ты пил что ли? - хмурится Ховон, и ему тоже ни разу не весело, и рядом с Мёнсу никогда не бывает легко и понятно, и Мёнсу никогда не говорит ему: "Да, всё плохо" или "Всё хорошо", и Мёнсу предпочитает болтать полную ненужную чепуху не по делу, а ещё чаще - молчать - но только в таких ситуациях Ховон и способен находить в Мёнсу недостатки.
- Я очень хочу есть, - вздыхает Мёнсу.
- Ну, так пойдём ко мне, - зовёт Ховон осторожно, как-будто боясь спугнуть, но Мёнсу лишь кивает и послушно идёт за ним.
Мёнсу с явным удовольствием вдыхает запах приправ, разносящий по комнате, и у него чуть трясутся руки, когда он вылавливает лапшу из кастрюли, он ест много и жадно, даже не обращая внимания на Ховона, сидящего рядом. После еды он облизывает палочки и с громким стуком кладёт их на стол.
- Спасибо, - говорит он Ховону.
Он сразу становится очень уставшим и сонным, беспокойство немного отступает и, прежде чем предложить Мёнсу немного поспать, Ховон ещё раз пробует спросить его про шрам.
- Откуда это? Дай я посмотрю. Кто это с тобой сделал? - он подходит ближе, легко касаясь места рядом со шрамом указательным пальцем.
Это действительно шрам, уже давно заживший, но Ховон может поклясться, что никогда не видел у Мёнсу чего-то подобного - как никогда не видел его настолько потрёпанным, и в такой грязной футболке, как та, что на нём сейчас, и вся ситуация кажется такой странной, что Ховон не сразу понимает, как Мёнсу от его прикосновения чуть подаётся ему навстречу.
- Хоя... - выдыхает он, жалобно и еле слышно.
- Как ты меня назвал? - улыбается Ховон, смелее прикасаясь к щеке Мёнсу, и не то, чтобы он когда-либо позволял себе такие вольности - только лишь надеялся на возможность чего-то вроде, и до сих пор между ним и Мёнсу не было таких - интимных? - моментов.
- Точно, я и забыл... - бормочет Мёнсу, закрывая глаза, когда Ховон зарывается пальцами в его растрёпанные волосы.
В голове не остаётся спасительных мыслей, вроде: он пьян, а может, даже под кайфом, не смей пользоваться его состоянием, или - Ховон, это совсем не в твоём духе - поступать подобным образом.
- Мне нравится, - говорит Ховон и он уже почти готов поцеловать Мёнсу, когда их прерывает телефонный звонок.
Ховон вспоминает, что оставил телефон в куртке, он думает, что человек, посмевший разрушить такой момент, обязательно будет гореть в аду, но, как бы ему не хотелось наплевать, всё же поднимается с места. Так уж он привык - принимать любой звонок, ведь никогда не знаешь, что может произойти.
- Извини, - говорит он Мёнсу, прежде чем выйти в прихожую, и тот лишь кивает в ответ.
Момент упущен.
Ховон достаёт телефон и непонятное чувство ударяет ему в голову, когда он видит мигающие буквы имени - м-ё-н-с-у - на экране мобильного телефона.
- Привет! - слышит Ховон знакомый голос. - Извини, что так неожиданно, но мне срочно нужна помощь. Ты не мог бы одолжить мне денег до конца месяца?
- Мёнсу? - тихо переспрашивает он у человека на том конце провода.
- Да, это я, - отвечают ему, и Ховон возвращается в комнату.
Ким Мёнсу сидит на полу его гостинной и смотрит на него, закусив губу.
Ким Мёнсу в телефоне - "или скорее тот, кто им притворяется", успокаивает себя Ховон - спрашивает у него: "Ну, так что?"
Ховон на секунду прикрывает глаза.
Кажется, это называется очередная глупая шутка Сонёля.
В следующую секунду перед Ховоном никого нет, на столе стоит полупустая кастрюля с лапшой и недопитый стакан с минералкой. И, кажется, то, что чувствует Ховон, называют чувством страха перед тем, чему не можешь найти рационального объяснения.
Следующая встреча с Ким Мёнсу из параллельного мира (Ховон по-прежнему не имеет никакого представления об этом) происходит также внезапно, как и первая.
В голове Ховона запечатлён образ непривычно задумчивого, отстранённого Мёнсу из настоящего - его настоящего, и он всё ещё чувствует слабый запах пролитого кофе, и помнит дрожащие ладони, угодившие в тёмные лужицы на столе.
- У тебя проблемы? - неловко интересуется Ховон, но Мёнсу лишь легонько ударяет по тыльной стороне его ладони мокрыми холодными пальцами.
- Спасибо, - серьёзно произносит он. - К концу месяца всё верну. Извини, мне пора. Серьёзно, Ховон, извини, спасибо.
Мёнсу быстро кивает головой, также быстро уходит, сладость круассана с клубничной начинкой кажется особенно неприятной - до того, что вяжет на языке.
- Он действительно просто вылитый я, - хмыкает другой Мёнсу, возникший словно из воздуха.
Он опускается на стул напротив Ховона и пытливо заглядывает ему в глаза:
- Хочешь его?
Ховон хмурится в ответ.
Должно быть, он всё-таки сошёл с ума - всё оттого, что он слишком мало общается с людьми. Он чувствует досаду, обиду и, немного, злость на свою непрошеную галлюцинацию.
- Мне нужна помощь. Так уж вышло, что ты единственный, кого я здесь знаю. Мне больше некуда пойти.
- Разве я должен доверять тебе?
"Ты вообще настоящий?"
- Почему нет? В конце концов, я - вылитый парень, которого ты хочешь. Можешь называть меня его именем, если так тебе будет легче.
Двойник Мёнсу выглядит ещё более помятым, чем в их прошлую встречу. Ховон замечает обгрызенные до мяса ногти и грязные разводы на щеках. Всё выглядит достаточно реальным. Однако, несмотря на внешнее сходство, Ховон чувствует, что тот совсем не похож на его Мёнсу, но почему-то, на самом деле, не вызывает отвращения или недоверия, скорее острое чувство жалости. В конце концов, раз это его галлюцинация, значит, он его сотворил, стало быть, он - Ховон, и должен о нём теперь заботиться.
- Я не буду называть тебя Мёнсу, - отрезает Ховон и встаёт из-за стола. Его галлюцинации не имеют права ему указывать. - Идём.
Другой Мёнсу следует за ним неслышно, будто крадётся, не привлекает внимания и не задаёт лишних вопросов. Лишь только когда они оказываются в подъезде, когда добираются до нужного этажа, в ту секунду, когда Ховон вставляет ключ в замочную скважину, Мёнсу быстро оказывается за его спиной и в ховоново горло упирается холодящее кожу острие маленького ножа.
Нет. В это трудно поверить, но Ховон начинает сомневаться в том, что другой Мёнсу плод его воображения. Да и рассуждал бы он всерьёз сам с собой о реальности собственных глюков, если бы на самом деле был психом? Скорее просто беспрекословно верил им, и всё.
- Я бы мог убить тебя в любую секунду, легко и просто, по собственной прихоти, тогда, когда захочу.
О, Ховон не сомневается, что это так. В голову приходят мысли - очень не вовремя и совсем непрошенные - как это интересно и странно - быть прижатым к стене телом двойника Мёнсу. Его тело худое, но подтянутое, такое твёрдое, сильное - Ховону нравится. Он бы получил удовольствие, будь это всё игрой. Однако...
- Когда я увидел тебя, то сразу возненавидел за то, что ты похож на Хою. Я хочу убить тебя только за то, что ты, по какой-то причине, ещё ходишь по этой земле, за то, что у тебя есть то, чего никогда не было у него, за то, что ты смотришь на моего здешнего двойника как на своего бога, когда он рядом с тобой. Я уже ненавижу тебя, потому что из миллионов людей в этом чужом мире мне встретился именно ты. Тебе страшно?! Отвечай мне! Умоляй, чтобы я не тронул тебя!
Ховону действительно страшно, Ховон чувствует, как немеет его тело, как холодеют пальцы, ему хочется закричать, но он молчит, потому, что страх мешает ему даже шептать. Лезвие ощутимо, неотвратимо и больно колет тонкую кожу шеи. Он запоздало думает, что ужасно быть таким глупым и доверчивым, ужасно умирать таким молодым и никем нелюбимым и что, наверное, он заслужил такой финал, потому, что его жизнь бесполезна и никому не нужна. Кто о нём вспомнит, когда он умрёт? Сонёль, или настоящий Мёнсу? Если ему повезёт - хотя, тут уж как посмотреть, - и его убьют не на пороге собственной квартиры, а внутри, то пройдут недели, прежде чем его обнаружат - просто потому, что его тело начнёт разлагаться и отвратно вонять. Мысли сами собой возвращаются к детству, тогда маленький Ховон увидел в реке вздутый, побелевший труп животного. Его рвало весь день, а потом он просто раз и навсегда перестал есть мясо... Он сам станет таким же куском вонючей плоти, и, быть может, послужит причиной того, что Сонёль (или настоящий Мёнсу) станет вегетарианцем.
Может, в этом и был весь смысл его жизни.
Ховон и сам не замечает, как лезвие больше не касается его шеи. Злобный двойник Мёнсу решает отпустить его и выбросить нож, а потом сесть на пол и зарыдать - обиженный, брошенный, опасный большой ребёнок, свалившийся ему на голову. Ховон неожиданно понимает, откуда были грязные разводы на щеках другого Мёнсу - плакал, может от злости, а может от одиночества и отчаяния, в любом случае, от мысли об этом жалость предательски пронизывает сердце Ховона.
- Цени мою доброту, неблагодарный ублюдок, - произносит он, чувствуя, что начинает дрожать.
Ховон опасается, что голос подведёт его, и он не сможет договорить, и этот Мёнсу снова разозлится и уже ничего не сможет его остановить.
- Сейчас ты расскажешь мне всё, от начала и до конца - кто ты такой, откуда ты взялся и что за дела у тебя с этим Хоей. И тогда, может быть, если ты сумеешь меня убедить, я попробую тебе помочь.
Другой Мёнсу смотрит на него так, словно видит перед собой сумасшедшего. И от этого его глаза тут же высыхают.
- Ничего я тебе не расскажу, - тонко и зло улыбается он.
А потом снова исчезает, снова прямо на глазах Ховона, и теперь у него как-будто бы и нет причин сомневаться в том, что всё это происходит не на самом деле.
В следующую их встречу двойник Мёнсу хмуро, но так отчаянно просит прощения, и Ховону кажется, что при этом он почти переступает через себя и свою чёртову гордость, и, почему-то, ценит это.
- Мне больше некуда податься, - повторяет другой Мёнсу. - Здесь всё по-другому, и я не знаю, сколько раз я буду оказываться здесь, прежде чем, попаду, наконец, в прошлое.
Ховон хмурится, качает головой, но всё равно пускает того к себе. Он слабо отдаёт себе отчёт в этом поступке, может быть, всё эти глаза виноваты - смотрят так похоже на него, в него, принизывают до самого сердца, тёмные и глубокие.
- Вот смеху-то будет, если твой этот Мёнсу придёт.
- Он не придёт, - отрезает Ховон. - Будешь есть?
- Буду, - отвечает иной Мёнсу быстро, даже и не думая отказываться или подумать для приличия, и тут Ховон понимает, что хорошо бы узнать его настоящее имя.
Другого Мёнсу зовут Эль - странное, дурацкое имя, да разве Хоя - лучше?
- Что случилось с этим Хоей? - спрашивает Ховон, вопрос некрасивый, неправильный и бестактный, но Ховону не до формальной вежливости - в его гостиной сидит полубезумный парень, мечтающий попасть в прошлое, вместо имени у него - буква латинского алфавита, а за пазухой спрятан нож.
- Его убили. Из-за меня, - сухо и очень спокойно отвечает Эль - но за его спокойствием Ховону чудится что-то очень опасное, и ещё больное, надломленное.
Кто он на самом деле, откуда? Ховон чувствует, что ему вряд ли ответят.
Он предлагает непрошеному гостю не только еду, но ещё и разрешает принять душ, и стелит на полу матрац со свежим постельным бельём. Когда Эль уходит в ванную, Ховон смутно понимает, что поступает неправильно, но ему хочется взглянуть на Эля без одежды, увидеть - какой же он на самом деле, ведь это почти что Мёнсу, внешность - один в один, и раз Ховону не светит с настоящим, то он может посмотреть на этого, одним взглядом, слегка, пока заносит в ванную комнату чистое полотенце.
Ванная комната пуста. Из крана впустую льётся жутко горячая вода, одежда комом свалена на пол. Эль исчезает прямо из душевой кабины, голый и беззащитный, это было бы смешно, если бы Ховону вдруг не стало так страшно и тошно. Этого не может быть, так просто не бывает. Где теперь этот Эль, вернётся ли он? Когда Ховон тянется выключить воду, то обжигается, но даже не понимает этого, почти не чувствует.
Следующие несколько дней наполнены глухим, беспросветным ожиданием. Ховон не может не думать об Эле, не может не беспокоиться и не переживать. Эль где-то там, вот только непонятно вообще, где это там, беззащитный и уязвимый, от одних мыслей об этом Ховон закрывает глаза и качает головой, пытаясь отогнать самые страшные. Он стирает, гладит и аккуратно складывает одежду Эля, надеясь, что тот ещё сможет забрать её, он закупает ещё лапши, думая, что тот вернётся злым и голодным, а ещё звонит Мёнсу, просто, чтобы услышать его голос.
Ховону очень хочется, чтоб хотя бы здесь всё было без изменений, чтобы с Мёнсу всё было в порядке, чтобы Мёнсу пригодились его деньги, чтобы он не потратил их впустую - Ховону вовсе не жалко, просто ему не хочется, чтобы тот испытывал какие-то затруднения. Их знакомство нормальной дружбой сложно было назвать, но Ховона успокаивает мысль о том, что Мёнсу всегда обращается к нему, если что-то в его жизни идёт не так - за советом или деньгами - это неважно, важно то, что доверяет. Ховон может никогда и не дождаться ответа на свои чувства, немного пьяный Сонёль так и заявляет ему однажды - ты прости мол, Ховон, но ты ничего от Мёнсу не дождёшься - и Сонёлю лучше знать, знаком он с Мёнсу куда дольше, - но всё это, правда, не имеет никакого значения.
- У тебя всё нормально? - спрашивает Ховон, стараясь, чтобы голос звучал ровно и, совсем слегка, безразлично.
Он смотрит в окно на ярко освещённый вечерний город, он представляет изуродованное тело Эля в одной из грязных и помойных подворотен вечно неспокойных и опасных кварталов на востоке, и к горлу подступает тошнота.
- А у тебя? - интересуется Мёнсу в ответ, что очень на него не похоже.
- Пока не знаю, - честно отвечает Ховон.
- Я могу прийти, - говорит Мёнсу. - Заодно верну долг.
Мёнсу предлагает прийти, впервые, сам, и Ховону очень хочется видеть его, целого, невредимого и живее всех живых. Он отворачивается от окна и замечает какое-то движение на кухне.
- О, господи, - бормочет он в трубку. - Стой, подожди, перезвони мне позже, ладно? - торопливо проговаривает он, нажимая сброс.
А ведь второго шанса, впрочем, может и не быть.
Ховон вбегает на кухню и видит Эля - у того, как и всегда, слегка безумный взгляд, и он, по всей видимости, удивлён, что так удачно сразу попал в ховонову квартиру, но самое главное - он выглядит вполне здоровым и, что примечательно, одет.
- Как ты? - глупо и неловко интересуется Ховон.
- Не дождёшься, - отвечает он - будто кошка шипит.
- Я волновался, - выдыхает Ховон, хотя глупо надеяться, что сердце Эля оттает, и он оценит заботу.
Впрочем, Эль кривит рот в какое-то подобие улыбки, странно дёргается шрам на левой щеке - будто нервный тик какой-то схватывает.
- Спасибо за заботу, - говорит он, а потом между ними лишь неловкое молчание.
Ночью Эль приходит к Ховону, ложится рядом, забирается под покрывало, крепко прижимаясь горячим обнажённым телом.
- Я умею благодарить, - тихо говорит он, и Ховону становится очень жарко.
- Не надо, - нервно смеётся он, пытается отодвинуться, упирается в грудь Эля ладонями - кожа гладкая, под ней - крепкие кости, и чувствует, как бьётся сердце.
Хочется быть правильным и благородным, Ховон ведь от всей души, без всяких там грязных умыслов, Эль вовсе не должен...
- Ой, да брось, - произносит Эль, и, пусть темно, Ховону видно, как он морщится, словно от удара. - Я же знаю, что ты хочешь, я же говорил, что ты можешь называть меня Мёнсу, если тебе так проще.
Рука Эля опускается прямо между ног Ховона, умело сжимает через тонкие домашние шорты, от этого движения - и этих его слов - он чувствует возбуждение, сильное и болезненное, хочется толкнуться в эту крепкую ладонь, но.
Эль очень похож на Мёнсу, с этим невозможно спорить, от этого невозможно просто взять и отмахнуться, но Эль - не Мёнсу, другой человек, а Ховон - вроде честный и такой однолюб, что самому тошно.
- Уходи, - Ховон надеется, что голос его звучит твёрдо и строго, но Эль не уходит, сам двигает рукой, зло шепчет прямо в губы:
- Что ты за сука такой, я же не каменный, - и Ховона пот прошибает, он ведь тоже на кого-то похож, того, важного из жизни Эля, этого мёртвого парня, Хою, и Ховон тоже мог бы сказать: "Зови меня Хоей, если захочешь" - да язык не поворачивается, ещё беду накличет.
Ховон закусывает губу, почти до крови, позволяет Элю быстро и грубо дрочить себе, а потом подминает его под себя, не целует - кусает, и тоже двигает рукой. Разрядка приходит быстро, но оба молчат, нет ни стонов, ни вскриков, только дышат тяжело и рвано, как будто через раз.
А потом Эль срывается, говорит так, что невозможно остановить, но и понять выходит с большим трудом.
Хоя вовсе не был благородным и честным человеком. У него была своя мелкая банда, с которой он совершал налёты на ночные магазины и припозднившихся прохожих. Они мало разговаривали, а если общались, то только редкими криками, ругая и огрызаясь, но они привыкли доверять друг другу, как себе, а за таких товарищей в этом опасном городе принято было держаться. Хоя был тем, кто научил Эля драться, Хоя был тем, кто оставил Элю шрам на лице, Хоя стал тем, кого Эль полюбил до сумасшествия крепко и сильно. Эль был его правой рукой, за спиной презрительно усмехались и называли шлюхой и подстилкой, но ему было плевать, хотя он действительно спал с Хоей. С ним Элю никогда не было слишком хорошо и приятно, чаще унизительно больно, но он чувствовал себя по-настоящему нужным и сильным, когда стоял с ним спина к спине. У Эля не было целей в жизни, как и не было особой веры в светлое будущее - он смирился с мыслью, что когда-нибудь просто сдохнет рядом с Хоей, может, в стычке с другой бандой - и такой исход его вполне устраивал, да только никогда не бывает так, как хочется.
В тот день им приходится разойтись, для каждого находится своё срочное дело, но Эль слишком поздно понимает, что их разлучили намеренно - возможно, после того неожиданного удара в живот, от которого будто разом заканчивается воздух. Нападают трое на одного, поэтому бьют недолго, и он быстро теряет сознание от боли, а когда приходит в себя, то не знает - повезло или действительно не хотели убивать, но есть одно, что он знает точно, и понимание приносит боль ничуть не слабее физической - дома уже никто не ждёт. Он передвигается короткими перебежками, разбитый, сломанный - тело болит до темноты и рези в заплывших от ударов и слёз глазах, и нутро словно скручивает в тугой узел, потому что как бы ни хотелось верить в то, что всё будет хорошо, реальность настигает неотвратимо. Хою убивают жестоко, и когда Эль видит тело, его тошнит - кровь напополам с желчью, зачем-то хочется прикоснуться к его лицу - в последний раз, но открытые глаза, в которых застывает ужас, отпугивают его, и Эль забивается в дальний угол комнаты и сидит так до позднего вечера, пока не приходит кто-то из своих, хватившись босса.
"Как же ты оказался здесь?" - хочет спросить Ховон, язык не слушается, но Эль предугадывает его вопрос.
- Твой мир так отличается от нашего. Вы здесь выглядите такими довольными и такими сытыми. А там, где я родился, каждый день - борьба за жизнь. Зато технологии ушли далеко вперёд, почти всё делают машины, и за людьми приглядывают они же. Если захочешь, то сможешь полететь, а захочешь - сможешь вернуться в прошлое... Всё это стоит так безумно дорого, но преимущество в том, что заплатить можно не только деньгами, ведь есть масса определённых особых услуг, которые я мог бы оказать.
- Услуги?..
Мёнсу усмехается.
- Мне многое приходилось делать, Ховон. Такие вещи, что тебе и представить сложно. Мои руки по локоть в чужой крови - но я был готов к этому, к чему угодно, потому что Хоя умер из-за меня. Не нужно так смотреть, я знаю, что виноват - и этого мне достаточно. Я всегда на многое был готов из-за него, и мучиться, и убивать, и даже сдохнуть.
- Но всё же, как ты оказался именно здесь?
- Криворукие уроды, предоставившие прыжок во времени, как ответную услугу, ошиблись в расчётах. Трудно объяснить, но моё состояние, вроде как, очень неустойчивое, поэтому я так и буду скакать во времени и пространстве, пока, наконец, не попаду туда, куда мне нужно. Самое ужасное, что могу и не попасть. Зависнуть в нигде, так и не достигнув цели...
Вскоре Эль засыпает, его сон беспокойный и чуткий, а Ховон ещё долго не может закрыть глаз. Успел ли уже увидеть Эль Хою? Успел ли что-нибудь ему сказать, о чём-то предупредить? Какова была вероятность, что из всех миров и пространств, как бы невообразимо это не звучало, как бы трудно не было в это поверить, Эль попадёт именно сюда, к нему. Может ли это значить, что Ховон - двойник Хои из другого мира, и Мёнсу - двойник Эля, тоже могут быть вместе. Ховон смеётся над собой, ему не стоит всерьёз задумываться об этом.
На следующее утро Эль исчезает прямо за завтраком. В прошлый раз он исчезает на несколько дней, в этот отсутствует почти две недели. Наверное, скоро он исчезнет из этого мира и его жизни - навсегда. Ховон уверяет сам себя, что рад за Эля, но где-то внутри него почти ощутимо шевелится беспокойство.
А Мёнсу так и не перезванивает.
...Эль находит его на улице.
- Я пришёл попрощаться. Я почти уверен, что когда исчезну в следующий раз, то точно перенесусь куда нужно, - говорит он.
- Желаю тебе удачи, Эль.
- Спасибо, Хоя.
Ховон делает вид, что не заметил оговорки, Эль делает вид, что не ошибся.
- Спасибо за то, что пустил к себе, и за то, что не задавал лишних вопросов.
- Это было не сложно. Если вопросы и были, они отпали сами собой после того, как твой нож... прости, дурацкая шутка... Пройдёмся?
Эль улыбается своей странной улыбкой. День душный, а в воздухе пахнет дождём. "Вот бы была гроза" - думает Ховон. - "Город хочет пить".
Он не замечает, как Эль отстаёт от него, и оборачивается именно в ту секунду, когда тот кричит: "Ховон!" - и успевает увидеть, что Эль исчезает, неловко махнув ему рукой на прощание. В следующее мгновение улица пуста, и Ховон моргает пару раз, словно надеясь, что зрение просто подвело его. Он чувствует себя по-настоящему несчастным оттого, что не успевает попрощаться как следует.
Он надеется, что у Эля всё получится.
Ховон стоит, так долго, что чувствует, как затекают ноги, а когда собирается повернуть в сторону дома, кто-то вновь окликает его.
- Хоя.
Ховон оборачивается, но видит не Эля, а Мёнсу. Тот подбегает к нему, улыбается несмело - теперь Ховон видит, что у Эля с Мёнсу похожи даже улыбки.
- Что за имя такое? - спрашивает Ховон, стараясь звучать удивлённо, хотя сердце странно ёкает.
Мёнсу пожимает плечами.
- Просто. Прикольно, - объясняет он.
Они присаживаются на ближайшую скамейку. Разговор не клеится.
- Ну и как ты? - интересуется, наконец, Мёнсу.
Где-то вдалеке слышны первые громовые раскаты, Ховон чувствует едва ощутимое беспокойство в его голосе, а их колени слегка соприкасаются.
- Теперь нормально, - отвечает он - и оба улыбаются друг другу чуть увереннее.
б/н
пейринг: Ховон/Мёнсу
рейтинг: pg-13
жанр: ау, слэш
предупреждение: оос, как всегда
размер: 4 095 слов
читать дальше
Однажды Ли Ховон встречает Ким Мёнсу из будущего.
Вообще-то, Ким Мёнсу из будущего оказывается не только и не просто из будущего - из будущего в параллельном мире, если быть точнее и, наверняка, кто-то мог бы подумать, что он выполняет невероятно важную миссию по спасению человечества, но машина времени подводит его в самый важный момент, пространственно-временной континуум чудит и Ким Мёнсу из будущего в параллельном мире оказывается перед Ли Ховоном мира нашего.
У другого Мёнсу неаккуратно заживший, грубый небольшой шрам на левой щеке, он одет в чёрную куртку, тёмные, видавшие и лучшие дни, джинсы и тяжёлые ботинки, отчего становится очень похож на героя фантастического боевика. Ховон как раз возвращается из круглосуточного магазина с пакетом, до отказа забитым быстрорастворимой лапшой и минералкой - такому не светят никакие боевики и фантастика - скучная короткометражка о непримечательной жизни маленького человека - максимум, когда он встречает Мёнсу.
- Эй, Мёнсу, что это у тебя? - вместо приветствия начинает Ховон - шрам бросается в глаза и вызывает волну смутного беспокойства, и в тот момент он даже не представляет, что путешествия во времени и пространстве возможны, а кое-где даже уже свершаются.
Другой Мёнсу (Ховон, конечно же, ещё не знает, что это другой Мёнсу) не отвечает, хмуро смотрит на Ховона, осматривает с ног до головы - так, словно видит его в первый раз за очень долгое время, словно ему жизненно необходимо немного помолчать и хорошенько рассмотреть человека перед ним, а иначе факт ховонова существования просто не уложится в его голове.
- Мёнсу, значит, - произносит Мёнсу, наконец. - Что-то не так, наверное, я попал не туда.
- Что? - недоумённо спрашивает его Ховон. - Так ты не ко мне? У тебя всё в порядке? Что с твоим лицом, что случилось?
- Ты бы никогда не стал так беспокоиться обо мне, - смеётся Мёнсу, но смех у него совсем невесёлый. - Значит, я и вправду не там, где нужно.
- Ты пил что ли? - хмурится Ховон, и ему тоже ни разу не весело, и рядом с Мёнсу никогда не бывает легко и понятно, и Мёнсу никогда не говорит ему: "Да, всё плохо" или "Всё хорошо", и Мёнсу предпочитает болтать полную ненужную чепуху не по делу, а ещё чаще - молчать - но только в таких ситуациях Ховон и способен находить в Мёнсу недостатки.
- Я очень хочу есть, - вздыхает Мёнсу.
- Ну, так пойдём ко мне, - зовёт Ховон осторожно, как-будто боясь спугнуть, но Мёнсу лишь кивает и послушно идёт за ним.
Мёнсу с явным удовольствием вдыхает запах приправ, разносящий по комнате, и у него чуть трясутся руки, когда он вылавливает лапшу из кастрюли, он ест много и жадно, даже не обращая внимания на Ховона, сидящего рядом. После еды он облизывает палочки и с громким стуком кладёт их на стол.
- Спасибо, - говорит он Ховону.
Он сразу становится очень уставшим и сонным, беспокойство немного отступает и, прежде чем предложить Мёнсу немного поспать, Ховон ещё раз пробует спросить его про шрам.
- Откуда это? Дай я посмотрю. Кто это с тобой сделал? - он подходит ближе, легко касаясь места рядом со шрамом указательным пальцем.
Это действительно шрам, уже давно заживший, но Ховон может поклясться, что никогда не видел у Мёнсу чего-то подобного - как никогда не видел его настолько потрёпанным, и в такой грязной футболке, как та, что на нём сейчас, и вся ситуация кажется такой странной, что Ховон не сразу понимает, как Мёнсу от его прикосновения чуть подаётся ему навстречу.
- Хоя... - выдыхает он, жалобно и еле слышно.
- Как ты меня назвал? - улыбается Ховон, смелее прикасаясь к щеке Мёнсу, и не то, чтобы он когда-либо позволял себе такие вольности - только лишь надеялся на возможность чего-то вроде, и до сих пор между ним и Мёнсу не было таких - интимных? - моментов.
- Точно, я и забыл... - бормочет Мёнсу, закрывая глаза, когда Ховон зарывается пальцами в его растрёпанные волосы.
В голове не остаётся спасительных мыслей, вроде: он пьян, а может, даже под кайфом, не смей пользоваться его состоянием, или - Ховон, это совсем не в твоём духе - поступать подобным образом.
- Мне нравится, - говорит Ховон и он уже почти готов поцеловать Мёнсу, когда их прерывает телефонный звонок.
Ховон вспоминает, что оставил телефон в куртке, он думает, что человек, посмевший разрушить такой момент, обязательно будет гореть в аду, но, как бы ему не хотелось наплевать, всё же поднимается с места. Так уж он привык - принимать любой звонок, ведь никогда не знаешь, что может произойти.
- Извини, - говорит он Мёнсу, прежде чем выйти в прихожую, и тот лишь кивает в ответ.
Момент упущен.
Ховон достаёт телефон и непонятное чувство ударяет ему в голову, когда он видит мигающие буквы имени - м-ё-н-с-у - на экране мобильного телефона.
- Привет! - слышит Ховон знакомый голос. - Извини, что так неожиданно, но мне срочно нужна помощь. Ты не мог бы одолжить мне денег до конца месяца?
- Мёнсу? - тихо переспрашивает он у человека на том конце провода.
- Да, это я, - отвечают ему, и Ховон возвращается в комнату.
Ким Мёнсу сидит на полу его гостинной и смотрит на него, закусив губу.
Ким Мёнсу в телефоне - "или скорее тот, кто им притворяется", успокаивает себя Ховон - спрашивает у него: "Ну, так что?"
Ховон на секунду прикрывает глаза.
Кажется, это называется очередная глупая шутка Сонёля.
В следующую секунду перед Ховоном никого нет, на столе стоит полупустая кастрюля с лапшой и недопитый стакан с минералкой. И, кажется, то, что чувствует Ховон, называют чувством страха перед тем, чему не можешь найти рационального объяснения.
Следующая встреча с Ким Мёнсу из параллельного мира (Ховон по-прежнему не имеет никакого представления об этом) происходит также внезапно, как и первая.
В голове Ховона запечатлён образ непривычно задумчивого, отстранённого Мёнсу из настоящего - его настоящего, и он всё ещё чувствует слабый запах пролитого кофе, и помнит дрожащие ладони, угодившие в тёмные лужицы на столе.
- У тебя проблемы? - неловко интересуется Ховон, но Мёнсу лишь легонько ударяет по тыльной стороне его ладони мокрыми холодными пальцами.
- Спасибо, - серьёзно произносит он. - К концу месяца всё верну. Извини, мне пора. Серьёзно, Ховон, извини, спасибо.
Мёнсу быстро кивает головой, также быстро уходит, сладость круассана с клубничной начинкой кажется особенно неприятной - до того, что вяжет на языке.
- Он действительно просто вылитый я, - хмыкает другой Мёнсу, возникший словно из воздуха.
Он опускается на стул напротив Ховона и пытливо заглядывает ему в глаза:
- Хочешь его?
Ховон хмурится в ответ.
Должно быть, он всё-таки сошёл с ума - всё оттого, что он слишком мало общается с людьми. Он чувствует досаду, обиду и, немного, злость на свою непрошеную галлюцинацию.
- Мне нужна помощь. Так уж вышло, что ты единственный, кого я здесь знаю. Мне больше некуда пойти.
- Разве я должен доверять тебе?
"Ты вообще настоящий?"
- Почему нет? В конце концов, я - вылитый парень, которого ты хочешь. Можешь называть меня его именем, если так тебе будет легче.
Двойник Мёнсу выглядит ещё более помятым, чем в их прошлую встречу. Ховон замечает обгрызенные до мяса ногти и грязные разводы на щеках. Всё выглядит достаточно реальным. Однако, несмотря на внешнее сходство, Ховон чувствует, что тот совсем не похож на его Мёнсу, но почему-то, на самом деле, не вызывает отвращения или недоверия, скорее острое чувство жалости. В конце концов, раз это его галлюцинация, значит, он его сотворил, стало быть, он - Ховон, и должен о нём теперь заботиться.
- Я не буду называть тебя Мёнсу, - отрезает Ховон и встаёт из-за стола. Его галлюцинации не имеют права ему указывать. - Идём.
Другой Мёнсу следует за ним неслышно, будто крадётся, не привлекает внимания и не задаёт лишних вопросов. Лишь только когда они оказываются в подъезде, когда добираются до нужного этажа, в ту секунду, когда Ховон вставляет ключ в замочную скважину, Мёнсу быстро оказывается за его спиной и в ховоново горло упирается холодящее кожу острие маленького ножа.
Нет. В это трудно поверить, но Ховон начинает сомневаться в том, что другой Мёнсу плод его воображения. Да и рассуждал бы он всерьёз сам с собой о реальности собственных глюков, если бы на самом деле был психом? Скорее просто беспрекословно верил им, и всё.
- Я бы мог убить тебя в любую секунду, легко и просто, по собственной прихоти, тогда, когда захочу.
О, Ховон не сомневается, что это так. В голову приходят мысли - очень не вовремя и совсем непрошенные - как это интересно и странно - быть прижатым к стене телом двойника Мёнсу. Его тело худое, но подтянутое, такое твёрдое, сильное - Ховону нравится. Он бы получил удовольствие, будь это всё игрой. Однако...
- Когда я увидел тебя, то сразу возненавидел за то, что ты похож на Хою. Я хочу убить тебя только за то, что ты, по какой-то причине, ещё ходишь по этой земле, за то, что у тебя есть то, чего никогда не было у него, за то, что ты смотришь на моего здешнего двойника как на своего бога, когда он рядом с тобой. Я уже ненавижу тебя, потому что из миллионов людей в этом чужом мире мне встретился именно ты. Тебе страшно?! Отвечай мне! Умоляй, чтобы я не тронул тебя!
Ховону действительно страшно, Ховон чувствует, как немеет его тело, как холодеют пальцы, ему хочется закричать, но он молчит, потому, что страх мешает ему даже шептать. Лезвие ощутимо, неотвратимо и больно колет тонкую кожу шеи. Он запоздало думает, что ужасно быть таким глупым и доверчивым, ужасно умирать таким молодым и никем нелюбимым и что, наверное, он заслужил такой финал, потому, что его жизнь бесполезна и никому не нужна. Кто о нём вспомнит, когда он умрёт? Сонёль, или настоящий Мёнсу? Если ему повезёт - хотя, тут уж как посмотреть, - и его убьют не на пороге собственной квартиры, а внутри, то пройдут недели, прежде чем его обнаружат - просто потому, что его тело начнёт разлагаться и отвратно вонять. Мысли сами собой возвращаются к детству, тогда маленький Ховон увидел в реке вздутый, побелевший труп животного. Его рвало весь день, а потом он просто раз и навсегда перестал есть мясо... Он сам станет таким же куском вонючей плоти, и, быть может, послужит причиной того, что Сонёль (или настоящий Мёнсу) станет вегетарианцем.
Может, в этом и был весь смысл его жизни.
Ховон и сам не замечает, как лезвие больше не касается его шеи. Злобный двойник Мёнсу решает отпустить его и выбросить нож, а потом сесть на пол и зарыдать - обиженный, брошенный, опасный большой ребёнок, свалившийся ему на голову. Ховон неожиданно понимает, откуда были грязные разводы на щеках другого Мёнсу - плакал, может от злости, а может от одиночества и отчаяния, в любом случае, от мысли об этом жалость предательски пронизывает сердце Ховона.
- Цени мою доброту, неблагодарный ублюдок, - произносит он, чувствуя, что начинает дрожать.
Ховон опасается, что голос подведёт его, и он не сможет договорить, и этот Мёнсу снова разозлится и уже ничего не сможет его остановить.
- Сейчас ты расскажешь мне всё, от начала и до конца - кто ты такой, откуда ты взялся и что за дела у тебя с этим Хоей. И тогда, может быть, если ты сумеешь меня убедить, я попробую тебе помочь.
Другой Мёнсу смотрит на него так, словно видит перед собой сумасшедшего. И от этого его глаза тут же высыхают.
- Ничего я тебе не расскажу, - тонко и зло улыбается он.
А потом снова исчезает, снова прямо на глазах Ховона, и теперь у него как-будто бы и нет причин сомневаться в том, что всё это происходит не на самом деле.
В следующую их встречу двойник Мёнсу хмуро, но так отчаянно просит прощения, и Ховону кажется, что при этом он почти переступает через себя и свою чёртову гордость, и, почему-то, ценит это.
- Мне больше некуда податься, - повторяет другой Мёнсу. - Здесь всё по-другому, и я не знаю, сколько раз я буду оказываться здесь, прежде чем, попаду, наконец, в прошлое.
Ховон хмурится, качает головой, но всё равно пускает того к себе. Он слабо отдаёт себе отчёт в этом поступке, может быть, всё эти глаза виноваты - смотрят так похоже на него, в него, принизывают до самого сердца, тёмные и глубокие.
- Вот смеху-то будет, если твой этот Мёнсу придёт.
- Он не придёт, - отрезает Ховон. - Будешь есть?
- Буду, - отвечает иной Мёнсу быстро, даже и не думая отказываться или подумать для приличия, и тут Ховон понимает, что хорошо бы узнать его настоящее имя.
Другого Мёнсу зовут Эль - странное, дурацкое имя, да разве Хоя - лучше?
- Что случилось с этим Хоей? - спрашивает Ховон, вопрос некрасивый, неправильный и бестактный, но Ховону не до формальной вежливости - в его гостиной сидит полубезумный парень, мечтающий попасть в прошлое, вместо имени у него - буква латинского алфавита, а за пазухой спрятан нож.
- Его убили. Из-за меня, - сухо и очень спокойно отвечает Эль - но за его спокойствием Ховону чудится что-то очень опасное, и ещё больное, надломленное.
Кто он на самом деле, откуда? Ховон чувствует, что ему вряд ли ответят.
Он предлагает непрошеному гостю не только еду, но ещё и разрешает принять душ, и стелит на полу матрац со свежим постельным бельём. Когда Эль уходит в ванную, Ховон смутно понимает, что поступает неправильно, но ему хочется взглянуть на Эля без одежды, увидеть - какой же он на самом деле, ведь это почти что Мёнсу, внешность - один в один, и раз Ховону не светит с настоящим, то он может посмотреть на этого, одним взглядом, слегка, пока заносит в ванную комнату чистое полотенце.
Ванная комната пуста. Из крана впустую льётся жутко горячая вода, одежда комом свалена на пол. Эль исчезает прямо из душевой кабины, голый и беззащитный, это было бы смешно, если бы Ховону вдруг не стало так страшно и тошно. Этого не может быть, так просто не бывает. Где теперь этот Эль, вернётся ли он? Когда Ховон тянется выключить воду, то обжигается, но даже не понимает этого, почти не чувствует.
Следующие несколько дней наполнены глухим, беспросветным ожиданием. Ховон не может не думать об Эле, не может не беспокоиться и не переживать. Эль где-то там, вот только непонятно вообще, где это там, беззащитный и уязвимый, от одних мыслей об этом Ховон закрывает глаза и качает головой, пытаясь отогнать самые страшные. Он стирает, гладит и аккуратно складывает одежду Эля, надеясь, что тот ещё сможет забрать её, он закупает ещё лапши, думая, что тот вернётся злым и голодным, а ещё звонит Мёнсу, просто, чтобы услышать его голос.
Ховону очень хочется, чтоб хотя бы здесь всё было без изменений, чтобы с Мёнсу всё было в порядке, чтобы Мёнсу пригодились его деньги, чтобы он не потратил их впустую - Ховону вовсе не жалко, просто ему не хочется, чтобы тот испытывал какие-то затруднения. Их знакомство нормальной дружбой сложно было назвать, но Ховона успокаивает мысль о том, что Мёнсу всегда обращается к нему, если что-то в его жизни идёт не так - за советом или деньгами - это неважно, важно то, что доверяет. Ховон может никогда и не дождаться ответа на свои чувства, немного пьяный Сонёль так и заявляет ему однажды - ты прости мол, Ховон, но ты ничего от Мёнсу не дождёшься - и Сонёлю лучше знать, знаком он с Мёнсу куда дольше, - но всё это, правда, не имеет никакого значения.
- У тебя всё нормально? - спрашивает Ховон, стараясь, чтобы голос звучал ровно и, совсем слегка, безразлично.
Он смотрит в окно на ярко освещённый вечерний город, он представляет изуродованное тело Эля в одной из грязных и помойных подворотен вечно неспокойных и опасных кварталов на востоке, и к горлу подступает тошнота.
- А у тебя? - интересуется Мёнсу в ответ, что очень на него не похоже.
- Пока не знаю, - честно отвечает Ховон.
- Я могу прийти, - говорит Мёнсу. - Заодно верну долг.
Мёнсу предлагает прийти, впервые, сам, и Ховону очень хочется видеть его, целого, невредимого и живее всех живых. Он отворачивается от окна и замечает какое-то движение на кухне.
- О, господи, - бормочет он в трубку. - Стой, подожди, перезвони мне позже, ладно? - торопливо проговаривает он, нажимая сброс.
А ведь второго шанса, впрочем, может и не быть.
Ховон вбегает на кухню и видит Эля - у того, как и всегда, слегка безумный взгляд, и он, по всей видимости, удивлён, что так удачно сразу попал в ховонову квартиру, но самое главное - он выглядит вполне здоровым и, что примечательно, одет.
- Как ты? - глупо и неловко интересуется Ховон.
- Не дождёшься, - отвечает он - будто кошка шипит.
- Я волновался, - выдыхает Ховон, хотя глупо надеяться, что сердце Эля оттает, и он оценит заботу.
Впрочем, Эль кривит рот в какое-то подобие улыбки, странно дёргается шрам на левой щеке - будто нервный тик какой-то схватывает.
- Спасибо за заботу, - говорит он, а потом между ними лишь неловкое молчание.
Ночью Эль приходит к Ховону, ложится рядом, забирается под покрывало, крепко прижимаясь горячим обнажённым телом.
- Я умею благодарить, - тихо говорит он, и Ховону становится очень жарко.
- Не надо, - нервно смеётся он, пытается отодвинуться, упирается в грудь Эля ладонями - кожа гладкая, под ней - крепкие кости, и чувствует, как бьётся сердце.
Хочется быть правильным и благородным, Ховон ведь от всей души, без всяких там грязных умыслов, Эль вовсе не должен...
- Ой, да брось, - произносит Эль, и, пусть темно, Ховону видно, как он морщится, словно от удара. - Я же знаю, что ты хочешь, я же говорил, что ты можешь называть меня Мёнсу, если тебе так проще.
Рука Эля опускается прямо между ног Ховона, умело сжимает через тонкие домашние шорты, от этого движения - и этих его слов - он чувствует возбуждение, сильное и болезненное, хочется толкнуться в эту крепкую ладонь, но.
Эль очень похож на Мёнсу, с этим невозможно спорить, от этого невозможно просто взять и отмахнуться, но Эль - не Мёнсу, другой человек, а Ховон - вроде честный и такой однолюб, что самому тошно.
- Уходи, - Ховон надеется, что голос его звучит твёрдо и строго, но Эль не уходит, сам двигает рукой, зло шепчет прямо в губы:
- Что ты за сука такой, я же не каменный, - и Ховона пот прошибает, он ведь тоже на кого-то похож, того, важного из жизни Эля, этого мёртвого парня, Хою, и Ховон тоже мог бы сказать: "Зови меня Хоей, если захочешь" - да язык не поворачивается, ещё беду накличет.
Ховон закусывает губу, почти до крови, позволяет Элю быстро и грубо дрочить себе, а потом подминает его под себя, не целует - кусает, и тоже двигает рукой. Разрядка приходит быстро, но оба молчат, нет ни стонов, ни вскриков, только дышат тяжело и рвано, как будто через раз.
А потом Эль срывается, говорит так, что невозможно остановить, но и понять выходит с большим трудом.
Хоя вовсе не был благородным и честным человеком. У него была своя мелкая банда, с которой он совершал налёты на ночные магазины и припозднившихся прохожих. Они мало разговаривали, а если общались, то только редкими криками, ругая и огрызаясь, но они привыкли доверять друг другу, как себе, а за таких товарищей в этом опасном городе принято было держаться. Хоя был тем, кто научил Эля драться, Хоя был тем, кто оставил Элю шрам на лице, Хоя стал тем, кого Эль полюбил до сумасшествия крепко и сильно. Эль был его правой рукой, за спиной презрительно усмехались и называли шлюхой и подстилкой, но ему было плевать, хотя он действительно спал с Хоей. С ним Элю никогда не было слишком хорошо и приятно, чаще унизительно больно, но он чувствовал себя по-настоящему нужным и сильным, когда стоял с ним спина к спине. У Эля не было целей в жизни, как и не было особой веры в светлое будущее - он смирился с мыслью, что когда-нибудь просто сдохнет рядом с Хоей, может, в стычке с другой бандой - и такой исход его вполне устраивал, да только никогда не бывает так, как хочется.
В тот день им приходится разойтись, для каждого находится своё срочное дело, но Эль слишком поздно понимает, что их разлучили намеренно - возможно, после того неожиданного удара в живот, от которого будто разом заканчивается воздух. Нападают трое на одного, поэтому бьют недолго, и он быстро теряет сознание от боли, а когда приходит в себя, то не знает - повезло или действительно не хотели убивать, но есть одно, что он знает точно, и понимание приносит боль ничуть не слабее физической - дома уже никто не ждёт. Он передвигается короткими перебежками, разбитый, сломанный - тело болит до темноты и рези в заплывших от ударов и слёз глазах, и нутро словно скручивает в тугой узел, потому что как бы ни хотелось верить в то, что всё будет хорошо, реальность настигает неотвратимо. Хою убивают жестоко, и когда Эль видит тело, его тошнит - кровь напополам с желчью, зачем-то хочется прикоснуться к его лицу - в последний раз, но открытые глаза, в которых застывает ужас, отпугивают его, и Эль забивается в дальний угол комнаты и сидит так до позднего вечера, пока не приходит кто-то из своих, хватившись босса.
"Как же ты оказался здесь?" - хочет спросить Ховон, язык не слушается, но Эль предугадывает его вопрос.
- Твой мир так отличается от нашего. Вы здесь выглядите такими довольными и такими сытыми. А там, где я родился, каждый день - борьба за жизнь. Зато технологии ушли далеко вперёд, почти всё делают машины, и за людьми приглядывают они же. Если захочешь, то сможешь полететь, а захочешь - сможешь вернуться в прошлое... Всё это стоит так безумно дорого, но преимущество в том, что заплатить можно не только деньгами, ведь есть масса определённых особых услуг, которые я мог бы оказать.
- Услуги?..
Мёнсу усмехается.
- Мне многое приходилось делать, Ховон. Такие вещи, что тебе и представить сложно. Мои руки по локоть в чужой крови - но я был готов к этому, к чему угодно, потому что Хоя умер из-за меня. Не нужно так смотреть, я знаю, что виноват - и этого мне достаточно. Я всегда на многое был готов из-за него, и мучиться, и убивать, и даже сдохнуть.
- Но всё же, как ты оказался именно здесь?
- Криворукие уроды, предоставившие прыжок во времени, как ответную услугу, ошиблись в расчётах. Трудно объяснить, но моё состояние, вроде как, очень неустойчивое, поэтому я так и буду скакать во времени и пространстве, пока, наконец, не попаду туда, куда мне нужно. Самое ужасное, что могу и не попасть. Зависнуть в нигде, так и не достигнув цели...
Вскоре Эль засыпает, его сон беспокойный и чуткий, а Ховон ещё долго не может закрыть глаз. Успел ли уже увидеть Эль Хою? Успел ли что-нибудь ему сказать, о чём-то предупредить? Какова была вероятность, что из всех миров и пространств, как бы невообразимо это не звучало, как бы трудно не было в это поверить, Эль попадёт именно сюда, к нему. Может ли это значить, что Ховон - двойник Хои из другого мира, и Мёнсу - двойник Эля, тоже могут быть вместе. Ховон смеётся над собой, ему не стоит всерьёз задумываться об этом.
На следующее утро Эль исчезает прямо за завтраком. В прошлый раз он исчезает на несколько дней, в этот отсутствует почти две недели. Наверное, скоро он исчезнет из этого мира и его жизни - навсегда. Ховон уверяет сам себя, что рад за Эля, но где-то внутри него почти ощутимо шевелится беспокойство.
А Мёнсу так и не перезванивает.
...Эль находит его на улице.
- Я пришёл попрощаться. Я почти уверен, что когда исчезну в следующий раз, то точно перенесусь куда нужно, - говорит он.
- Желаю тебе удачи, Эль.
- Спасибо, Хоя.
Ховон делает вид, что не заметил оговорки, Эль делает вид, что не ошибся.
- Спасибо за то, что пустил к себе, и за то, что не задавал лишних вопросов.
- Это было не сложно. Если вопросы и были, они отпали сами собой после того, как твой нож... прости, дурацкая шутка... Пройдёмся?
Эль улыбается своей странной улыбкой. День душный, а в воздухе пахнет дождём. "Вот бы была гроза" - думает Ховон. - "Город хочет пить".
Он не замечает, как Эль отстаёт от него, и оборачивается именно в ту секунду, когда тот кричит: "Ховон!" - и успевает увидеть, что Эль исчезает, неловко махнув ему рукой на прощание. В следующее мгновение улица пуста, и Ховон моргает пару раз, словно надеясь, что зрение просто подвело его. Он чувствует себя по-настоящему несчастным оттого, что не успевает попрощаться как следует.
Он надеется, что у Эля всё получится.
Ховон стоит, так долго, что чувствует, как затекают ноги, а когда собирается повернуть в сторону дома, кто-то вновь окликает его.
- Хоя.
Ховон оборачивается, но видит не Эля, а Мёнсу. Тот подбегает к нему, улыбается несмело - теперь Ховон видит, что у Эля с Мёнсу похожи даже улыбки.
- Что за имя такое? - спрашивает Ховон, стараясь звучать удивлённо, хотя сердце странно ёкает.
Мёнсу пожимает плечами.
- Просто. Прикольно, - объясняет он.
Они присаживаются на ближайшую скамейку. Разговор не клеится.
- Ну и как ты? - интересуется, наконец, Мёнсу.
Где-то вдалеке слышны первые громовые раскаты, Ховон чувствует едва ощутимое беспокойство в его голосе, а их колени слегка соприкасаются.
- Теперь нормально, - отвечает он - и оба улыбаются друг другу чуть увереннее.
ноябрь 2012 - июнь 2013
@темы: слэш, РПС, Hoya, фанфики, Myungsoo/L, it's Ho, it's Soo, инфинито-уже-не-дети
-
-
11.06.2013 в 13:38Супер, Олечка. Мне очень понравилось.
-
-
11.06.2013 в 14:54спасибо тебе)