Чуваки, прикиньте, я слышу, как храпят соседи. Пиздец, я заснуть не могу

---

мой кот всё ещё ничего не ест

завтра снова рано вставать

---

берегите себя, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.
хорошо кушайте.
будьте здоровыми.
любите.
всегда возвращайтесь.
пожалуйста, я вас очень прошу.

---

Мой кот опять приболел - целый день спит, не двигается, не ест. С каждым годом он не молодеет, а становится только старше. Не хочу об этом думать, но. Когда-нибудь, с этим придётся смириться, он покинет меня.

---

Сегодня я пересмотрю Шерлока. Снова *_* От первой серии первого сезона до третей второго. Вот же знатная убивалка времени! И, самое главное, не надоедает, хоть наизусть все реплики из серий заучи xD
Еще б для полного счастья закусывать это дело, но действие обезболивающего еще не спало Х(

@темы: размышлизмы, то, что сейчас, холмсег

---

Весь ужас гребучей бесплатной медицины в том, что настроение тебе портят на месяцы вперед - это стоит только в очереди постоять. Взяла талон к городскому стоматологу, раз уж с платным мне по деньгам обломилось, и все бы ничего, но какой-то мудак таки пролез без очереди, и толпа ревела, и я так спокойно спала до этого стоя с открытыми глазами, а потом из-за криков резко проснулась и теперь голова болит. И из постели было так стремно выбираться, привыкла я, лентяйка, до обеда спать. Одна радость - постель все еще была теплая, когда я вернулась, моя ж ты любимая *_* Теперь спать до приема *____*

@темы: размышлизмы, ААА!!!, то, что сейчас

---

Спела, как смогла, маман песенку про пять причин, почему она выбирает Володю П. Как водицца, была проигнорирована

@темы: хрень

---

всякое

бродить по другому избранному или цитатнику - это тоже немножко заглядывать в чужую жизнь. почти неприлично. я даже краснею иногда, когда это делаю.

однажды мне стало очень страшно. я посоветовала разозлившему меня, ненавистному, мерзотному маминому брату

цензура

пососать хуй. при маме, которая, почему-то не возмутилась, видать, тоже заебло. а потом я полночи боялась уснуть. меня трясло мелкой дрожью, потому что я испугалась, что он меня убьёт во сне.

однажды мне снова стало страшно. мерзотный мамин брат приехал в нашу тобольскую квартиру. в тобольской квартире две комнаты и наша спальня запирается изнутри. я проснулась среди ночи от непонятного чувства. я услышала, как мерзотный мамин брат вышел из зала, где обычно спал, и протопал по коридору по направлению к нашей спальне. потом он подёргал дверь, понял, что заперто, и ушёл. утром я сказала маме: этот хрен ночью хотел к нам зайти. мама спросила у него, зачем он это сделал. он сказал, что не делал этого. мне стало тогда ещё страшней.

иногда мне дико не хватает чужих прикосновений. если бы другие до меня дотрагивались, или обнимали меня, или держали меня за руку, или хлопали по колену столько, сколько это я себе позволяю по отношению к другим, я была бы счастлива.

---

MEGAUPLOUD!!!!111 Q___________Q
ты пал смертью храбрых
энд аааай вил олвээээйс лав ююююююююю

---

-псто-приветствие-

Поверить не могу, уже 60 XD
Мои приветствия,  ~phobia~! :3
Будем знакомы, ко мне можно на ты, уютненького вам ^^
Конфетный дождь в честь убилея! *_*

@темы: то, что сейчас, ПЧ

---

XD

19.01.2012 в 10:32

Пишет  Irene [let us have dinner] Adler:

Шерлок, помогите мне его вытащить

@темы: репост, позитив, фотке, холмсег

---

фичочек

мой первый фик по сладеньким деткам из Infinite, омо-мо!!11
муза дама капризная, пришла ко мне в три ночи, наверное, именно поэтому я создала чудовище пейринг, которого и в природе-то, кажется, нет
Как всегда, не умею придумывать названия.

Фандом: k-pop, Infinite
Пейринг: Сонгю/Сончжон, односторонний
Рейтинг: pg-13 хочу
Жанр: слэш
Предупреждения: AU, OOC вестимо, странносте, romance
Дисклэймер: не моё
От автора: наверное, меня стоит простить хотя бы потому, что я плохо знакома с каноном ^^
Краткое описание: Сонгю какой-то суперкрутой б-г, высшее существо, король голактеги, не знаю, в общем, кто точно. Сончжон его красивенькое, с ним абсолютно не считающееся, создание

Сонгю forever alone

Сончжон рождается, когда вечер уже почти переходит в ночь. Солнце давно зашло за горизонт, а фонарь на дереве, освещающий округу после заката, ещё не погас. Сонгю даже почти тушит его, протянув руку к тонкому нагретому стеклу – для того, чтобы одним движением пальцев впитать этот дрожащий свет обратно в себя, но затем вдруг слышит шелест травы за своей спиной и отнимает руку.
- Здравствуй, малыш, - не повернув головы, тихонько произносит он, однако не слышит ответа.
Тогда Сонгю оглядывается.
Сонгю видит, что его создание полностью обнажено, его глаза ещё закрыты, он тонкорук и тонконог, с бледной кожей, и Сонгю поражён – он так давно не видел перед собой эту уязвимую человеческую оболочку – миллионы лет, а, может, видит впервые – все эти временные тонкости ему не нужны, грани стёрты, он позабыл их, давно.
Сончжон возникает в то мгновение, в ту секунду, в ту внезапную вспышку в необъятном сознании-вселенной Сонгю, когда того начинает мучить непреодолимое бесконечное одиночество и, одновременно, неудержимая тяга создать что-то прекрасное. Сончжон появляется из его мысли, его энергии, его тоски и живительной страсти – и именно поэтому Сонгю и в голову не приходит сомневаться в уникальности и поразительной красоте своего творения. Сонгю издалека наблюдает за ним – ещё слепым, глухим, немым, с интересом и лёгкой усмешкой, гордый, как Пигмалион, создавший свою Галатею, но, не в пример скульптору, совсем ещё не влюблённый в своё создание.
Он думает, значит ли обличье Сончжона то, что ему нравится андрогинность или же изначально он задумывал создать себе потенциальную пару, но тут же отметает эту мысль – Сонгю ещё не знает этого, но он определённо доволен собой. Сончжон был сырым и незаконченным, но он уже чувствовал своего создателя, а, иначе, что могло заставить его придти сюда, если он ещё не умел пользоваться органами чувств?
Сонгю подходит к Сончжону и проводит рукой над его головой, запирая в тонкий белесый кокон – для того, чтобы дозрел в нём как бабочка, а потом снова явил себя миру – ещё более прекрасный.

Второе рождение Сончжона происходит через неделю, ярким днём, и Сонгю знает, что по обычным человеческим законам сегодня должен быть понедельник, но ему кажется, что понедельник – слишком скучный и серьёзный день недели для дня рождения, а потому он меняет время, сдвигая его на день назад. Где-то в далёком прошлом, а, может быть, в будущем, а, возможно, прямо сейчас, в это мгновение, происходит что-то страшное и непоправимое, и, наверное, внезапно начинают плакать дети и кричать животные, мир сотрясают катаклизмы, и высокими приливными волнами топит города – Сонгю всё равно. У него, гуманного, милостивого и милосердного, сегодня праздник, и ему нет дела до людей.
Сончжон рвёт тонкими белыми пальцами хрусткую корочку кокона и, освободившись от неё, смотрит, не щурясь, яркими карими глазами прямо на солнце.

Сончжону не нужно ничего узнавать о мире, в котором он возникнул – знания о нём заложены в его маленькой аккуратной голове с самого момента его рождения. Но это не мешает ему подходить к Сонгю с прочими расспросами. Он спрашивает о том, сколько на самом деле Сонгю лет, и почему они выглядят, как азиаты, и почему у них корейские имена, и является ли Сонгю богом, и всё ли в этом мире подвластно его силе.
Сончжон никогда не называет Сонгю Создателем или Отцом, не зовёт по имени, не обращается на «вы». Просто задаёт вопросы, никогда не проявляя при этом должного интереса ни к его ответам, ни к его нравоучениям – так, словно Сонгю незначителен и неважен, всего лишь маленький кусочек огромной мозаики, неожиданно оказавшийся рядом с ним.
Для Сончжона совершенно не имеет значения, что Сонгю был причастен к его появлению на свет. Сончжон сторонится Сонгю, проводя время наедине с самим собой, тихо, не двигаясь, сидя на земле и прислушиваясь к тишине вокруг.
Они висят в Великом Ничто, которому, однако, можно дать множество разных имён – это Бесконечный Космос, и Начало Начал, и Конец Всех Путей. «Малыш ещё слишком молод...» – бормочет Сонгю. – «Ему нужно привыкнуть к величию, окружающему его». Конечно же, не к тишине прислушивается Сончжон – дитя Сонгю, он почти улавливает голоса и шорохи Вселенной, стараясь распознать звуки, доносящиеся до него, и, когда он научится, он перестанет сторониться, потому что тогда у них появится много общего. Сонгю чувствует, что он по-прежнему одинок – даже рядом с Сончжоном, своим своенравным созданием, но Сонгю умеет ждать.

Однажды Сончжон надолго замирает, чувствуя приближение чего-то необъяснимого, а затем вскрикивает и хватается за сердце.
- Это чувство потрясающе!.. – шепчет он, подбегая к Сонгю и сжав его руку.
Ладонь Сончжона горячая, у него очень тонкие запястья, которые, при желании можно обхватить большим и указательным пальцем – и странно, с чего бы Сонгю желать? – и сам Сончжон горит, и на бледной коже отчётливо виден горячечный же румянец.
- Что это такое?.. – восклицает он отчаянно. – Что это, что это, что? Внутри меня? Оно растерзает меня изнутри, останови это!
- Что ты чувствуешь? – спрашивает Сонгю осторожно, и он берёт лицо Сончжона в ладони, и смотрит ему в глаза, в которых видит, как вспыхивает где-то свет далёких новых звёзд.
- Не знаю, не могу сказать. Я заполнен этим, оно изумительно, оно так пугает! Я умру, если это чувство не прекратит заполнять меня, останови, пожалуйста, останови!!
- Не могу, – качает головой Сонгю. – Подождём немного, – велит он, и Сончжон стонет, без сил падает у его ног, крепко прижимая руки к груди.
Вскоре он затихает, и тогда Сонгю садится рядом с ним.
- Где-то родилась новая звезда. А может быть, целая галактика. Теперь и ты можешь чувствовать рождение новой жизни, – он запускает руку в волосы Сончжона, ощущая их удивительную мягкость, и, в который раз, думая, что его творение идеально.
- И так каждый раз?.. Ты тоже это испытываешь?
- Я... так стар, - улыбается Сонгю, так удивлённо, словно сделал для себя открытие. – Я уже привык не обращать на это внимания. Но ты должен быть счастлив. Должен радоваться – своей юности, своей восприимчивости, своей чувствительности и чувственности. Ты даже не представляешь, как ты уникален и поразителен...
Его рука путается в волосах Сончжона, и ему бы так не хотелось прерывать их неожиданную близость, и он наконец-то дождался – теперь они одинаково чувствуют, теперь между ними есть что-то общее, и это так прекрасно – быть рядом с ним, разговаривать с ним, и он так редко обращается к Сонгю, так редко доверяет ему, его дитя, его прекрасное дитя...
- Сончжон, - выдыхает Сонгю; хочется удержать – но момент упущен.
Сончжон поднимается с земли, неловко и пугливо отстраняется от протянутой руки, уходит в себя, отходит в сторону – слушать далёкий шум галактик.

- Я знаю, что где-то должны жить люди. Я знаю, что ты иногда уходишь к ним. Я тоже хочу увидеть их. Отпусти меня.
Глаза Сончжона горят новым, незнакомым Сонгю огнём, и он понимает, что столкнулся с самой опасной преградой между ними, также как Сончжон столкнулся с самой увлекательной для себя загадкой – с этими живыми, несуразными, глупыми, ужасными, прекрасными, невероятными людьми.
- Ты ведь создал их. Они все – мои родственники. Я хочу посмотреть.
- Не я создал людей. То была куда более прозаическая, но великая сила. Я лишь наблюдаю и иногда вмешиваюсь.
- Разреши и мне наблюдать. Обещаю не вмешиваться.
Сегодня Сончжон темноволосый и темноглазый юноша, всё такой же болезненно бледный и худой, но уже поменявший до этого тысячи образов и решивший, наконец, остановиться на этом. Он по-прежнему похож на нежный, невинный цветок и Сонгю так хочется, чтобы он не покидал его, чтобы не сталкивался с этой бездной пороков в человеческом мире. Но Сонгю также знает, что Сончжон теперь только и будет думать, что о людях, и, может быть, открыв их для себя, он станет открыт для Сонгю, и он расскажет ему о людях всё, что знает сам, приручит Сончжона к себе – ведь Сонгю всё ещё умеет ждать – как ждал миллионы, миллиарды лет, прежде чем создал кого-то, подобного к себе.
- Я разрешаю. Но иногда ты должен возвращаться назад. Иначе нельзя. Здесь твоё место.
Сончжон улыбается непривычной, нежной и благодарной улыбкой, и если бы он сказал сейчас: «Уничтожь всё» – Сонгю бы с радостью сделал это, очарованный своим творением, и знает, что не стоило бы проявлять слабость, и теперь Сончжон наверняка понимает, как велико его влияние, но Сонгю не может думать об этом сейчас. Он отпускает Сончжона к людям, он остаётся один, зажигает себе фонарь на дереве и впадает в беспокойную дрёму.

Сончжон выглядит радостным и счастливым в дни своих редких переходов из огромного шумного мира людей обратно в маленький мир Сонгю. Рад он не возвращению, но тому, что в любой момент может уйти. Сончжон плачет лишь однажды – вернувшись из мира людей в первый раз, быстро разгадав, что червоточина есть в душе каждого человека, и эта правда поражает его. Но люди тем и интересны, и они манят его своим несовершенством, и Сончжон не может усидеть в их мире, под фонарём, висящим на дереве, ни одной лишней минуты. Сонгю невероятно долго был одинок, наверное, поэтому: «Мне так тоскливо без тебя» – слишком откровенно, слишком безвольно, он не может позволить себе произнести.
... - Эй, Лидер Гю, я научился танцевать! – смеётся парнишка, хлопая Сонгю по плечу.
Сонгю не знает, чему ему стоит удивляться больше – новому ли прозвищу, тому ли, что Сончжон теперь умеет ещё и танцевать, или такому неожиданному жесту. Сонгю помнит, как всегда Сончжон избегал тактильного контакта, но человеческий мир меняет его, понемногу, день за днём, по крупице, и вот уже Сончжон легко даёт Сонгю прикасаться к себе время от времени. Только это ничего не меняет, и Сонгю замечает в Сончжоне любые изменения, чувствует – тот становится лишь дальше с каждым днём, и неважно, как хорошо оба знают людей, неважно как часто бывал в человеческом мире Сонгю, и сколько проводит там времени его Сончжон сейчас – значимо лишь одно – их к ним отношение. Сонгю наблюдает за людьми, словно за любимыми питомцами, шумными и надоедливыми, несомненно глупыми, но милыми и забавными. Сончжон влюблён в людей – так, как никогда не будет влюблён в Сонгю.
... – Лидер Гю, я подрался!! – глаза Сончжона снова горят огнём, и он почти падает на землю рядом с Сонгю, и тот видит его ободранную коленку через ткань по-модному рваных джинсов.
На нежной пухлой губе Сончжона покрытая коричневой корочкой ранка – он постоянно трогает её языком и Сонгю закрывает глаза, чтобы не видеть.
- Ты ужасно, ужасно, ужасно скучный! Ты что, никогда не танцевал, никогда не ввязывался в драки, никогда не совершал ошибок? Ты никогда не опаздывал на последний автобус, никогда не бегал под проливным дождём босиком, никогда не целовался... неважно, - прикусывает Сончжон губу.
Сонгю качает головой. Что-то вертится в его голове – отголоски прошлых воспоминаний – когда-то и он любил людей, гулял с ними, дрался, танцевал и целовался – все его действия были заполнены любовью, он сам был любовь. Когда это было – вчера, десять лет назад, век? Когда это будет – завтра, через неделю или через тысячу лет? Он так запутался в круговерти времени и так устал.
- Уходи, малыш. Твои любимые люди уже заждались своего нового странного хорошенького приятеля, - смеётся древний старичок Сонгю. – Мне надо отдохнуть, ты стал слишком шумным.
Сончжон уходит, не оборачиваясь. В конце концов, это Сонгю – тот, кто должен переживать.

Когда Сончжон возвращается к нему снова, Сонгю замечает незнакомые ему запахи, которые приносит за собой юноша. Эти запахи тянутся за Сончжоном шлейфом из дальнего, позабытого человеческого мира, Сонгю чувствует их всем своим существом, снова видит в некогда принадлежавшим только ему существе новые изменения, и Сончжон выглядит... старше. И это так неожиданно странно, ведь Сонгю знает, что он сам всегда выглядел на двадцать с лишним лет – ах, вечные двадцать два, и он почти не изменился внешне, только по глазам и можно заметить, как стар на самом деле, а Сончжон живёт среди людей так мало – и вот перед ним стоит взрослеющий молодой человек, уже почти мужчина, и эта назойливая мысль не даёт покоя, бьётся настойчиво в мозгу, и теперь уже никаких сомнений не остаётся – ближе им уже никогда не стать.
Сончжон пахнет совсем по иному, в его глазах совсем другой блеск, он невероятно, ошеломляюще красив и порочен. Сонгю вглядывается в него, снова и снова, пытаясь понять, и понимание приходит к нему медленно, но вливается в него настойчиво – Сончжон заласкан, Сончжон утонул в чужих касаниях и прикосновениях, на его коже отметины чьих-то поцелуев и укусов – они открыли ему иную любовь, они изменили его окончательно, они забрали у него его дитя, они отобрали у него его Сончжона.
Сонгю смотрит пристально и внимательно, подходит почти вплотную, протягивая руки, и Сончжон доверчиво тянется навстречу, словно думая, что Сонгю захочет воспользоваться, и – долги ведь нужно отдавать, в конце концов, он создал его, дал ему жизнь, отпустил его к людям – всё благодаря Сонгю, а Сончжон теперь умеет благодарить.
Сонгю касается его шеи, под тонкой кожей бьётся жилка, он прикасается к ней кончиками пальцев, а затем вдруг резко сжимая их, причиняя боль, не давая вздохнуть – и ведь это так по-человечески, ревновать настолько, что готов уничтожить.
Мой, не достанься никому, ненавижу тебя, ненавижу их всех, ненавижу, ненавижу, ненавижу!..
Великий Сонгю. Милосердный Сонгю. Жизнь подаривший Сонгю. Опустошённый Сонгю. Покинутый Сонгю.
Руки резко разжимаются, отпускают, и оба без сил валятся на землю – судорожно хватающий воздух ртом Сончжон и рыдающий Сонгю.
Это была его собственная ошибка – создать сколь прекрасное, столь и свободолюбивое создание. Он не имел права наказывать или винить его. Он жил в одиночестве миллиарды лет до создания Сончжона, он проживёт миллиарды лет после. Сонгю не может вспомнить, как это было – когда он жил среди людей, когда к нему прикасались чьи-то тёплые губы, когда разбивалось его сердце. Совершенно точно это было фантастически и больно одновременно. Сончжон напомнил ему, и Сонгю этот урок никогда не забудет. Сончжон заново научил его чувствовать, и только лишь за это стоило сохранить ему жизнь.
- Ты был самым прекрасным моим созданием, - бормочет Сонгю, проводя рукой по волосам Сончжона. – Ты мог бы вечно жить здесь, рядом со мной. Но я убью тебя своей любовью. Это больше не твой дом.
Сонгю целует Сончжона в лоб, забирая у того все его знания о бесконечной вселенной, ошеломляющие воспоминания о зарождении новых галактик и звёзд, почти весь опыт и, самое главное, память о таинстве его появления на свет. Он залечивает его раны, он отбирает у него силу изменять свой облик, он дарит ему скорбь старения и приближающейся смерти.
Сончжон крепко спит, и, когда он проснётся на следующее утро, он уже никогда не вспомнит ни о Сонгю, ни о месте (Великое Ничто, и Бесконечный Космос, и Начало Начал, и Конец Всех Путей) в котором он родился, ни о фонаре, что каждый вечер освещает дом его создателя. Сончжон проснётся обычным человеком, а уж проживёт ли он обычную жизнь или постарается прожить её интересно и правильно, решит только он сам.
Сонгю сидит под Великим Древом, освещённый светом фонаря, он старается не думать о своём вечном одиночестве и учится заново ощущать еле слышное биение жизни всей Вселенной.

15-19.01.2012

@темы: слэш, сказка, Зефирка, фанфики, leaderGyu, инфинито-уже-не-дети

---

русская пастафарианская церковь макаронного патриарха, лол xD

---

19.01.2012 в 01:00

Пишет  HanazawaAyami:

Оппа2, я в тебе никогда не сомневалась. твоим талантам нет предела кекеке

хороший язык у вас, товарисч Хёкджэ рабочий

@темы: ААА!!!, SuJu, то, что сейчас, ОМГа

---

зачем села читать крипипасту? от некоторых историй обосралась вообще!

---

фик-с 2

предыстория

Этот фик написался не в пример быстрее, к тому же, уже буквально в конкурсные дни. Я просто решила ещё раз просмотреть незанятые темы и, увидев тему Флора, подтему "И снится нам трава, трава у дома", ощутила внезапный прилив вдохновения. У меня реально сердце забилось чуть быстрее, мне показалось, что я готова написать что-то - а уж каким это что-то получится и что из этого выйдет, решится само собой.
На тот момент я была под большим впечатлением от книги Мариам Петросян "Дом, в котором" - наверное, именно поэтому я использовала фразу "трава у дома" буквально, забыв вообще о том, что это строчка известной песни про космос. Тем более, фантастика у меня никогда не выходила, а передать маленький скромный привет книге, которую я трепетно люблю, хотелось. Поэтому я создала Дом для всех участников Super Junior, уж сама не понимаю, почему, в параллельном мире,. Дом, в котором они всегда смогут отдохнуть и успокоится, Дом, который будет выполнять все их желания, Дом, который всегда будет ждать их. Дом только для них. Дом для их душ. Пусть даже попасть туда они смогут нескоро, пусть даже поверить в существование подобного места очень трудно - Дом будет ждать.
Кстати, одна из прокомментировавших на форуме фик девушка, отметила, что у неё язык не поворачивается написать слово дом с маленькой буквы. Я бы и сама с удовольствием использовала в фике "Дом", однако, подумала, что это будет слишком нагло по отношению к произведению Мариам Петросян х) Мой Дом недостоин быть на одной планке с её)
Само собой, я хорошенько подумала над тем, кто мог бы попасть в Дом первым. Мне, например, почему-то показалось, что последним туда мог попасть Шивон - тупо потому, что мог подумать что-то вроде "Это всё от лукавого, не по-христиански это, жить в параллельном мире". Серьёзно! Или, например, что Ханген, в силу обстоятельств, которые все вы знаете, просто перестал попадать в Дом - может, потому что действительно забыл, как это думает Хичоль, либо потому, что это неловко... Мало ли. Конечно же, Хичоль вполне мог оказаться тем связующим звеном между ребятами и Домом, который когда-нибудь сможет протащить в параллельный мир всю команду. Как мог и оказаться создателем Дома - это же Хичоль! х) А Итук попал в Дом просто потому, что устал. И Дом благосклонно разрешил ему остаться.
История, как мне кажется, встретилась читателями тепло. С одной стороны, я, почему-то, чувствовала, что так оно и произойдёт, и вторая история будет встречена всеми лучше, чем "Рейкьявик". С другой стороны, я удивилась - мне самой фик кажется не столько добрым и сказочным, сколько сырым. И, если уж совсем начистоту - Дом - хороший. Но я не доверяю ему до конца, как и Итук, и в данном фике принимаю его сторону)) Не исключено, что отношения Итука с Домом, вскоре, наладятся, учитывая, что после ухода Хичоля в армию, у Итука там появилась компания в лице добродушного дитяти Донхэ))
В общем-то, написала я даже слишком много, поэтому, опять же, надеюсь, что фик прочитает кто-нибудь ещё и оценит по достоинству.
Благодарю свою команду, организаторов конкурса, всех, кто читал и даже прокомментировал


Название: И снится нам трава у дома
Тема: Флора (Подтема: "И снится нам трава, трава у дома")
Автор: БеллкаО (Фебус)
Бета: БеллкаО
Пейринг: Итук, Хичоль
Рейтинг: G
Жанр: сказочка
Предупреждения: ООС
Отказ от прав: не моё
Краткое описание: Дом стоит на самой окраине. Окраине чего, Чонсу и сам затрудняется сказать – просто, увидев его однажды, он отмечает, что вокруг нет ни души и больше не построено ни единого дома, а где-то вдалеке возвышается густой тёмный лес. Тогда Чонсу думает: «Какой хороший дом. Большой и просторный, укрыт на опушке леса, и, если захочешь спрятаться ото всех, то это – самое идеальное место».


Дом стоит на самой окраине. Окраине чего, Чонсу и сам затрудняется сказать – просто, увидев его однажды, он отмечает, что вокруг нет ни души и больше не построено ни единого дома, а где-то вдалеке возвышается густой тёмный лес. Тогда Чонсу думает: «Какой хороший дом. Большой и просторный, укрыт на опушке леса, и, если захочешь спрятаться ото всех, то это – самое идеальное место». Он ещё не знает, что дом не впустит его так просто. Желание попасть туда следовало доказать, но Чонсу не то, чтобы не может сделать этого – на тот момент он даже не понимает, что дом вполне реален.
Впервые Чонсу видит дом несколько месяцев назад. Конечно же, это всего-навсего сон, решает он тогда. Чонсу нездоровится, он чувствует себя расклеенным, голова жутко кружится, а ощущения такие, словно в неё загоняют докрасна раскалённую иглу. Добравшись до квартиры, Чонсу без сил падает на диван. Потолок над ним плывёт и вертится, глаза слипаются и он впадает в состояние чуткого беспокойного полусна. Мысленно он обещает себе встать через десять минут и всё-таки добраться до своей комнаты, потому что ему совсем не хочется, чтобы ребята застали его здесь, в таком состоянии, но – диван особенно мягок, в квартире особенно тихо, и ощущение, будто он куда-то летит приятное и убаюкивающее, также, как и приятно упасть с дивана в прохладную, мягкую и сладко пахнущую траву...
...И тогда Чонсу открывает глаза. Разом понимает, что случилось что-то не совсем обычное, то, что у нормального человека в голове уложиться никак не может. Резко садится – голова снова кружится, всё вокруг него плывёт, и он держит пальцы у висков, стараясь успокоиться. «Вот это да» - растерянно думает Чонсу. «Какой интересный сон, как-будто на самом деле» - проносится в голове следом. «Конечно же, всего лишь сон» - убеждает он себя напоследок и пытается подняться с травы. И в то же мгновение видит дом.
По правде говоря, дом не выглядит каким-то особенным. Никаких излишков – четыре белых стены да красная крыша, зато этажа два, и выглядит он просто огромным – для большой дружной семьи, которая вечерами обязательно собирается за столом и пересказывает все события, которые случились с ними за день, смеясь, и перебивая друг друга. Чонсу замечает, какой свежий здесь воздух, и какое чистое – небо, каким лёгким кажется ему его тело. Он стоит по пояс в траве и улыбается: «Дом так дом» – думает он, а потом делает шаг вперёд.
Идёт он долго. За то время, что успевает пройти Чонсу, до дома можно дойти, обойти со всех сторон, возвратиться на то место, откуда он начинает свой путь, а потом снова вернуться к дому. Но какая-то непонятная сила никак не хочет подпускать его к белой калитке. «Странная штука, сны» - усмехается Чонсу и пробует бежать, что оказывается делом совершенно бесполезным. «Что ж такое то?» - возмущается он, останавливается, с досады топает ногой и чувствует, как резко падает вниз, под землю – и ещё дальше – чтобы, после этого, вновь обнаружить себя лежащим на диване.
Суровая реальность возвращается вместе с головной болью, и, пытаясь немного придти в себя, Чонсу замечает, как мимо него проходит Хичоль, мурлыча себе под нос: «И снится нам трава у дома»...

Вторая встреча с домом происходит также странно и неожиданно, как и первая. Но, если первое видение можно списать на болезнь и усталость, то со вторым дело обстоит куда труднее. Чонсу падает со стула – и эта нелепая неосторожность не похожа на его обычное состояние, и никогда ещё не случалось с ним такого – уснуть прямо за столом, хотя иногда усталость бывала просто невыносимой. Однако с фактами не поспоришь – Чонсу падает со стула, падает долго, приземляется больно – снова в высокую траву, глядя широко раскрытыми глазами в уже знакомое чистое голубое небо с кудрявыми облаками. Хочется испугаться и запаниковать, но окружающий пейзаж успокаивает, и тогда Чонсу просто прикрывает глаза, продолжая лежать в траве. Он всё ещё верит в то, что это приятный сон, и, раз уж он был таким реалистичным, то почему бы не продолжать наслаждаться тишиной и спокойствием, окружившим его? Где-то глубоко в чаще леса поют птицы, над ним кружат стрекозы, трава мягче любой перины. «Я попал в рай» - думает Чонсу умиротворённо. Он впадает в дрёму, хотя и сомневается, возможно ли такое во сне, невпопад вспоминает фильм «Начало», а потом, словно понимая, что что-то не так, открывает глаза и видит, как над ним склоняется Хичоль. Чонсу лежит на полу кухни, на перевёрнутом стуле, он видит мелкие крошки на холодном кафельном полу, а под ногтями Хичоля, прижимающего руки ко рту, кажется, земля.
- Я уж думал в больницу звонить! – выдыхает Хичоль. – Вот это ты навернулся!
Чонсу поднимается, опираясь на руку, которую протягивает ему Хичоль. Всё было ясно – он и вправду заснул, а когда падал, быть может, и отключился – потому снова оказался на знакомой поляне.
Наверное, дом – это его личный бред. Или галлюцинация. Или попытка сбежать от проблем. Чонсу всё равно и даже ни капельки не страшно.

Страшно становится, когда Чонсу осознаёт, что научился попадать на поляну с домом, выходя из своей спальни в коридор. Вот он встаёт из-за письменного стола, вот открывает дверь комнаты для того, чтобы пройти на кухню за стаканом воды – а вот перед ним колышется трава, и белеет вдалеке знакомый дом. Что примечательно – дверь не исчезает, а значит, он всегда может вернуться обратно. «Уснул прямо у порога двери. Заболел» – утешение слабовато, потому что он уже с трудом верит, что спит, а ещё Чонсу действительно напуган. Это совсем ненормально и ему больше не хочется попадать на эту странную поляну также неожиданно, как получается в этот раз, не хочется однажды застрять тут навсегда – разве что, при условии, что когда-нибудь он сможет добраться до дурацкого дома. Чонсу решает не задерживаться в этом месте, разворачивается, открывает дверь и, зажмурившись, переступает порог. Ещё никогда вид родной спальни так не успокаивал его бешено стучавшее сердце.
Оказавшись здесь в четвёртый раз, Чонсу с трудом, но понимает, что окружающая природа странным образом реагирует на его настроение. Он страшно зол, что попал сюда, и погода моментально портится, на небо набегают тёмные тучи, раздаётся гром, а потом его с ног до головы обливает сильнейшим ливнем. Земля под ногами становится скользкой, трава прогибается под тяжёлым потоком воды, домашние тапки насквозь промокают. Чонсу хочет было спрятаться в доме, а потом вспоминает, что не сумеет добежать до него.
- Господи, как же надоело!! Домой хочу!! – кричит он, пряча лицо в ладонях, а когда отнимает руки от лица, видит, что опять оказался в своей комнате. Совершенно сухой.
- Я сошёл с ума... – бормочет он сам себе, и чуть было не плачет.
В пятый раз Чонсу заходит в лифт и даже не удивляется, когда шагает в вечно зелёную траву вместо белой узкой кабины.
Настроение портится настолько, что Чонсу неожиданно чувствует, как ему на нос опустилась снежинка. «Вот это да» - неожиданно удивляется он про себя. Привычно оглядывается на дом. Моргает, а затем приглядывается внимательней. Кто-то идёт к нему со стороны дома. Кто-то, смутно знакомый.
Кто-то, оказавшийся Ким Хичолем.
- Из-за тебя у меня все цветы погибнут, так что заканчивай ныть! – ругается он. – Пошли в дом, хватит тебе уже на поляне ошиваться.
- Что? – только и может промолвить Чонсу.
- Пошли в дом, говорю, - повторяет Хичоль и, взяв его под локоть, устремляется обратно.

- Так что это за место? – спрашивает Чонсу, оглядываясь.
Дом почти не заставлен мебелью, не выглядит обжитым, нет ни горшков с цветами на окнах, ни мягких ковров на полу, на стенах не висит картин, если не считать огромного плаката с их группой и нескольких фотографий, на которых Чонсу может заметить Хичоля, Кибома, Хангена и Донхэ. Они сидят на кухне, Хичоль кипятит воду и насыпает чай в маленький коричневый заварочный чайничек.
- Дом, - отвечает Хичоль, глядя на Чонсу, как на дурака.
- Я как бы понял... Только... это ведь не по-настоящему? Я сплю?
Хичоль без лишних слов больно щиплет Чонсу за руку – как в доказательство того, что всё-таки не спит.
- Значит, я сошёл с ума!
- Ну, этого я отрицать не стану. Но всё-таки, дом реален, - кивает Хичоль самому себе.
- Я ничего не понимаю, - вздыхает Чонсу в ответ.
Чайник закипает и отключается чётким сухим щелчком. Хичоль не спеша заливает кипятком заварку и только потом произносит:
- Я и сам не понимаю. Наверное, однажды дом появился, а через некоторое время пришли мы. Это наш дом, дом для нашей группы. Для нашей большой и дружной семьи. Только добраться до него смогли не все.
Чонсу оглядывается ещё раз – что ж, если не все, то это вполне может объяснить и отсутствие в доме лишней мебели, и уюта.
- Я всё ещё ничего не понимаю, - снова тяжко вздыхает он, - но вопрос всё-таки задам. А на втором этаже что? Комнаты для нас?
- Угу. Ровно пятнадцать спален. И ещё одна, на всякий случай.
- Надо же... Как странно...
- Ты привыкнешь, - обещает Хичоль с лёгкой ухмылкой. – Давай, пей чай. Успеешь ещё поспрашивать.

Хичоль обстоятельно показывает ему дом, хотя показывать особенно и нечего. В доме большой просторный зал и кухня на первом этаже, шестнадцать спален и ванная комната на втором. Хичоль вручает Чонсу ключ от его спальни и говорит:
- Вообще-то, почти все комнаты тут не заперты. Ключ нужен для того, чтобы запереть свою, если уходишь из дома надолго.
Хичоль показывает ему свою комнату, которая по виду ничем не отличается от его комнаты в дорме.
- Всё бы хорошо, да только интернет здесь не ловит, - сокрушается он.
- А чьи комнаты здесь ещё есть?
- Кибома, Донхэ и Гэна. Только комнату Гэна я запер. Он сюда больше не приходит. Наверное, разучился...
В глазах Хичоля появляется тоска и Чонсу, почему-то, становится стыдно – словно он вынудил товарища рассказать об этом. Чтобы хоть как-то отвлечь его, он спрашивает, как же попали в дом остальные двое.
- Кибом пришёл со мной. Мы попали сюда одновременно. Случилось это сразу после нашего дебюта. Это было особенное время. Мы просто выходили на улицу, когда очутились здесь. Это странно, но мы даже не удивились. Погуляли здесь по травке, поржали, увидели дом и зашли в него. Мебель уже была, ключи лежали на столе. Хангена я привёл с собой, даже проблем никаких с переходом сюда не возникло. Он тогда был готов за мной куда угодно идти.
- А Донхэ?
- Ну, это же Донхэ. Большой ребёнок. Взял, да и пришёл однажды, пока мы тут втроём ошивались. Рёву было... Испугался. Он тут редко появляется – до сих пор боится, никак не может смириться с фактом, что это место – настоящее.
- Я его понимаю, - говорит Чонсу.
- Да ладно тебе! Это место для нас. Мы можем приходить сюда, когда захотим – и никто нас не найдёт. Мы можем сотворить с этой природой что захотим – поменять погоду или сделать вечное лето, полюбоваться на звёзды, когда на самом деле в нашем мире в эту секунду будет утро. Тут хорошо. Я думаю, что мы заслужили это место.
- Почему же я не мог попасть в дом?
- Потому что не верил. Дом обидчивый. Так просто никого не пустит.
- Значит, остальные попадут сюда нескоро. Уж не знаю, по какой причине я сюда всё-таки попал...
- Наверное, дом посчитал тебя достойным. Да и, в конце концов, нужно же следить за ним кому-то, когда я уйду. Кибом появляется редко, Донхэ ещё реже – за порядком тут слежу только я. Самопровозглашённый хранитель дома, - Хичоль смеётся.
И, пусть Чонсу до сих пор странно, страшно и вообще, не по себе, ему становится чуть спокойнее, когда Хичоль рядом с ним.

В комнате Хичоля много разного хлама, комната Хангена заперта на пять оборотов, у Кибома в комнате только кровать, журнальный столик и телевизор, у Донхэ на столе разбросанно много фотографий с ним и его семьёй. Комната Чонсу пуста и он долго думает о том, можно ли принести сюда хоть какие-нибудь вещи из реальности. Ему хочется, чтобы можно было хоть где-нибудь прилечь, и чтобы был шкаф с вещами на всякий случай, и стол, как у Донхэ и Кибома, а ещё неплохо было бы иметь ноутбук, и, возможно, аптечку. Когда он приходит сюда в следующий раз, в его спальне уже есть все эти вещи. Эта чертовщина до невозможности мила, но, всё же, пугает, и Чонсу выбегает из дома, чтобы немного успокоиться на свежем воздухе. Он решает, наконец, обойти дом и, чуть позже, обнаруживает, что у Хичоля на заднем дворе растёт несколько розовых кустов.
- Как тебе мой садик? – умилительно интересуется он. – Какие прекрасные цветы! – хвалит он сам себя.
- Неужели ты сам их вырастил? – не верится Чонсу.
- Ну да, как-то вырастил. Знаешь, тут такая интересная земля – прорастает всё, что бы ты ни посадил, кроме зубочисток, может быть. Волшебное место, буду скучать по нему в армии.
- По мне, так страшное...
- Ты ещё не втянулся. Мне здесь очень хорошо. Так хорошо, что, иногда, кажется, будто я сам и есть это место, это трава, этот лес, сам этот дом. Я даже начинаю подумывать о том, что создал это место для себя, а потом понял, что тут должны жить все мы, чтобы мне не было скучно.
Хичоль пугает Чонсу, но он убеждает себя, что с его стороны это довольно широкий жест, подарок, сделанный от всей души. Он думает, что можно приходить сюда время от времени, чтобы Хичоль решил, что Чонсу оценил его дар и заботу, а потом просто перестать появляться, как сделали это Кибом и Донхэ.
Ведь нет ничего плохого в том, чтобы убедить себя, что это просто сон или небольшое помутнение рассудка, и у нормальных людей не бывает домов и садиков с розовыми кустами на заднем дворе в параллельном мире, и уж тем более, нет ничего странного в том, чтобы попытаться убежать от необычного явления, которому не можешь найти объяснения – ведь так делают все.
Но Хичоль смотрит на него слишком печально, понимает ведь, что Чонсу готов сбежать хоть сейчас, и ему совсем не хочется снова оставаться тут в одиночестве.
- Не бросай меня тут одного, - просит он. – Я тогда точно с ума сойду. Почему бы не попробовать поверить хотя бы немного, может, и тогда ты поймёшь, что этот дом любит тебя? Он любит всех нас.
И Чонсу ругает себя, но не может не сдаться.

- Тут неуютно, - в конце концов, заявляет он Хичолю. – Наверное, когда ты попал сюда, думал только о себе, может, поэтому твоя комната самая благоустроенная.
- Эй, это и твой дом тоже! Тебе хочется новой мягкой мебели? Большого плазменного телевизора? Ковров? Огромного аквариума во всю стену? Так пожелай – и всё будет. А ко мне не лезь – у меня тут розы.
У Хичоля и вправду красивый сад. Сладкий аромат цветов заполняет воздух, задний двор становится похожим на лавку с благовониями. Чонсу нравятся розы, но вскоре их запах начинает душить его, и он куда лучше чувствует себя на заросшей травой поляне перед домом. По правде говоря, там Чонсу даже уютнее, чем в доме, и порой, когда он слишком уж устаёт от «реальности», он приходит сюда, садится в траву и ему кажется, что он может просидеть тут целый день. В настоящем мире, там, где они солисты популярной группы, там, где у них ещё так много дел, время течёт совсем по-другому, и могут идти дожди, или дуть ветер. В этом другом, странном мире, который ограничен лишь домом на опушке леса, всегда тепло и солнечно, солнце и луна могут несколько раз сменить друг друга, а Хичоль, позабыв свою обычную бурную деятельность, часами может колдовать над своими дорогими цветами.
Чонсу придумывает, как бы можно было улучшить дом. Он слабо разбирается в дизайне, но ему кажется, что вот такой диван, и вот такие мягкие глубокие кресла, а ещё такой же стол, который он однажды видел у кого-то из родственников, и эта крутая плазма, о которой он сам втайне мечтал, возможно, сделают дом ещё больше похожим на обитаемый. Хичоль наблюдает за ним с лёгкой усмешкой и, однажды, Чонсу замечает, как в доме появляются новые предметы – будь то шторы, или ваза, и мебель больше соответствует друг другу по цвету – теперь Хичолю есть, для кого стараться.
- Знаешь, здесь мог бы быть бассейн! Или джакузи! Или третий этаж, целиком отведённый на развлечения! – загорается Чонсу идеей.
- Слушай, давай договоримся без извращений. Этого добра и в нормальной жизни хватает. Ты же видишь, тут даже интернета до сих пор нет, какие тебе развлечения? – бурчит Хичоль. – Вот скажи, зачем тебе это надо?
- Мне не надо. Это для ребят, - оправдывается он.
- Ребят тут нет. Только мы. И Донхэ с Кибомом иногда появляются. Вот как только остальные смогут сюда приходить, вот тогда пусть и извращаются.
Хичоль категоричен. Он считает, что этот дом только и нужен для того, чтобы спокойно отдыхать здесь от суровых тяжких будней, да заниматься розовыми кустами. Чонсу не особо против – просто, как хороший лидер, хочет позаботиться о будущем остальных.
- О себе хоть иногда думай, они же не маленькие, - говорит Хичоль, будто прочитал его мысли.
На этом дальнейшее обустройство их общего дома заканчивается.

Чонсу по очереди заглядывает в каждую из пятнадцати открытых спален на втором этаже. Ему нравится представлять, что когда-нибудь кто-то ещё из ребят сможет составить им с Хичолем здесь компанию. Нежилые комнаты абсолютно пусты, с девственно белыми стенами и аккуратными квадратами окон. Чонсу вглядывается в каждую, потом аккуратно прикрывает за собой дверь, а, после обстоятельного осмотра спален, спускается на первый этаж и выходит на улицу. Он всё ещё не может привыкнуть к дому, быть здесь одному совершенно невыносимо, тишина и пустота давит на него со всех сторон. Чонсу также не может не приходить – Хичоль бывает здесь каждую свободную минуту и ничуть не легче переносит одиночество. Теперь, после того, как Чонсу обещает Хичолю не бросать его в этом мире, они оба связаны этим обещанием.
Хичолю нравится проводить время с Чонсу, нравится сидеть на лесенке у порога, смотреть на далёкий лес и высокое мирное небо, нравится молчать рядом с ним. Иногда, после того, как Хичоль налюбуется на розы, они идут на поляну и долго валяются там вместе на траве, то впадая в дрёму, то снова просыпаясь. Это их маленький идеальный мир, в котором не нужно играть и притворяться, и они оба совсем не понимают, как же так получилось, что они заслужили это место.

- У тебя всегда всё было, не так, как у нормальных людей. Это ж надо было тебе умудриться открыть вход в параллельный мир, – в который раз удивляется Чонсу. – А что, если нам за это в итоге придётся душу дьяволу отдать? Шивон тебя никогда не простит.
Хичоль смеётся, и смех его очень счастливый. Но потом он мигом становится серьёзным:
- Скоро я покину этот прекрасный мир, и меня не будет здесь целых два года. Я хочу, чтобы ты запер мою комнату. Сам я не смогу.
Чонсу вздыхает:
- А я только привык к этому месту. Как же я без тебя?
- Попробуешь привести сюда кого-нибудь из ребят. Не забывай, потом уйдёшь и ты. А кто же присмотрит за домом, пока нас не будет? А как же мои розы?
- Пока я здесь, с твоими розами всё будет в порядке, - искренне обещает Чонсу Хичолю.
Они лежат в траве и смотрят в небо, которое, впервые за долгое время, застилают тучи. С первыми каплями дождя они скрываются в доме. С недавних пор там появился камин, и оба могут скоротать дождливый тихий вечер, меланхолично глядя на огонь.

Когда Хичоль уходит в армию, Чонсу послушно запирает его комнату на ключ – выглядит она так, словно никто в ней никогда и не жил. Без Хичоля в доме скучно и одиноко, это место снова кажется Чонсу страшным, и, будь его воля, он бы никогда больше не посещал этот мирок. Однако он знает, что Хичоль никогда бы не простил его за это, поэтому продолжает поливать и удобрять его розовые кусты, стараясь, по возможности не заходить в дом. Если, по какой-то причине, он не появляется здесь слишком долго, колышущаяся трава у дома снится ему по ночам, беспокоя сердце.
В одну из таких ночей Чонсу просыпается, и, понимая, что ему больше не уснуть, навещает дом. Поляну, как и всегда, освещает солнце, на небе – ни облака, а розы, наверное, уже заждались. Чонсу проходит на задний двор и останавливается как вкопанный. Улыбающийся Донхэ оборачивается к нему и виновато сообщает:
- Прости, а розы я уже за тебя полил.
И тогда Чонсу облегчённо вздыхает. Он снова не один.

30.11.11-05.12.11

запись создана: 12.01.2012 в 11:31

Вопрос: Голосовалка

1. Молодец		16	(100%)
2. Не молодец		0	(0%)
Всего:		16

@темы: сказка, SuJu, фанфики

---

фик-с 1

мини предыстория фичочка, если кому интересно :3

Этот фанфик был написан на конкурс "Своя игра", как одна из работ бравой Команды № 2 "Педонуны" х) Темой была выбрана География, подтемой - "Северяне населяют Рейкьявик".
Сказать по-правде, подтема зацепила меня в ту самую минуту, как я её увидела. Однако я ничего не знала ни про Исландию, ни про Рейкьявик х) Увлечение этой прекрасной страной прошло мимо меня, поэтому пришлось серьёзно поработать с гуглом и поискать информации. Я листала свой справочник по странам, облазила овер 9000 сайтов , смотрела фотографии, слушала песню группы "Маша и Медведи", а также просмотрела довольно интересный, но странный, да ещё и фемслэшный, к тому же, фильм, под названием "101 Рейкьявик" - кстати, советую) Отдельное спасибо, кстати, хочется выразить незнакомому мне человеку Даниилу Дугаеву и его статье: "1486 км по Исландии или 101 блондинка" - она помогла мне более всего, когда пришлось описывать небольшое путешествие Кюхёна по Исландии.
Фик дался мне довольно тяжело. Я не ожидала, что получится более восьми с лишним тысяч слов, не ожидала, что на него может уйти полмесяца, не думала, что так затянуто и скучно буду описывать мысли героев. В своё оправдание могу лишь сказать, что сократить никак не получилось, они словно думали за меня, действовали так, как считали нужным, а я лишь покорно следовала за ними)
Каждый день я просыпалась с мыслью, что надо закончить текст, писала по одной или двум частям в день, потому что иначе копилось слишком много лишних мыслей, которые могли бы ещё больше испортить текст. В процессе изменился даже главный герой - всё думала, что это будет Сонмин в тандеме с Чжоу Ми, а в итоге изменила их на более романтичных, по моему мнению КюМи. Откинула больше половины самых разных идей. Но, в итоге, получилось то, что получилось и, думаю, что работа, всё-таки, достойная. Я буду рада, если кто-нибудь ещё прочитает её и оценит по достоинству.
Большое спасибо моей прекрасной команде за то, что дали мне возможность быть с ними, за то, что пригласили к себе, а ещё маме, потому что я читала ей начало фика - правда лишь до того момента, как начался слэш, ну, просто потому что нельзя ей такое читать х) Спасибо тем, кто прочитал или даже прокомментировал на суджу-форуме - вы все сделали меня чуть счастливее. До этого я участвовала лишь в одном конкурсе - "Своя игра" был куда лучше, интереснее и захватывающей *_*
Вот такое длинное вступительное слово, ё-моё.


Название: Velkomin til Reykjavíkur
Тема: География (Подтема: "Северяне населяют Рейкьявик")
Автор: БеллкаО (Фебус)
Бета: БеллкаО
Пейринг: КюМи
Рейтинг: PG-13
Жанр: AU, romance, повседневность.
Предупреждения: OOC, POV'ы главных героев
Отказ от прав: не моё
Краткое описание:
Я уже давно хочу к северу в Исландию,
Потоптать загадочную ледяную мантию.
Нет больших деревьев там, все растенья карлики,
Северяне заселяют...

Кюхён

В тот день я проснулся как обычно – часы показывали шесть тридцать утра. Это было то самое время, в которое поднимается большинство добропорядочных граждан Сеула для того, чтобы отправиться по своим скучным и жизненно необходимым делам. К сожалению, моя жизнь также не отличалась весельем и разнообразием, скорее, наоборот, она была настолько непозволительно тосклива, что с определённого момента времени мне казалось, что каждодневная рутина сведёт меня с ума. Стоило просто констатировать факт – я проснулся в шесть тридцать утра, чтобы, как и любой человек, отправиться на работу, и факт этот совсем меня не радовал.
С трудом разлепив глаза я, в которой раз, с удовлетворением отметил про себя, что поступил очень правильно, когда перестал раздвигать шторы по утрам. Приятный полумрак не раздражал мои чувствительные глаза по утрам, в то время, как солнце так и норовило ударить прямо по глазам и ослепить меня, а вечером придавал моей квартире ощущение уюта, хотя помещение это уютным можно было назвать с большой натяжкой. Я потёр глаза, тяжело вздохнул и, наконец, поднялся. Пытаясь отыскать в тёмной комнате разбросанную одежду, я очень неудачно ушиб колено об угол кровати, отчего моё и без того скверное настроение и вовсе упало до нуля.
- Доброе утро, - раздражённо пробормотал я сам себе и похромал на кухню.
Включив чайник, я попытался подбодрить себя тем, что утренняя чашка кофе разбудит меня и немного поднимет настроение, потом вспомнил, что кофе закончился вчера, а зайти и купить новую банку я, как всегда, поленился. Я всегда относился к той породе людей, для которых имеет значение любая мелочь – будь то чашка кофе или случайно сломавшийся напополам ластик – вроде бы, ничего важного, но настроение портится моментально. Я не оправдываю себя и прекрасно понимаю, что хорошего в этом мало, но поделать с собой ничего не могу. С ненавистью глядя на закипающий чайник, я понимал, что моё утро, а, благодаря этому и весь день, загублены окончательно.
Я выглянул в окно. Улицы оживали, наполняясь людьми, машины сплошным потоком неслись по дорогам, всё, что находилось за пределами моего дома, двигалось, суетилось, жило своей жизнью – изо дня в день, без права на остановку или передышку, как в большом муравейнике. Я был частью этой отлаженной системы, я смотрел на эту урбанистическую романтику и я не чувствовал ничего, кроме отчаяния и тоски. Через некоторое время мне снова придётся слиться с монохромной толпой, с плотным потоком людей забиться в вагон метро, доехать до работы, провести там целый день и вернуться обратно в свой уютный полумрак.
Я никогда не считал себя позитивным человеком. Я привык ждать от жизни неприятностей и предпочитал плыть по течению, думая: «Будь что будет». Когда я без особых проблем устроился на работу и стал снимать эту квартиру, я с тихой радостью подумал, что получил то, чего хотел больше всего в жизни – постоянства и спокойствия, а большего и не нужно было. Прошло пять лет до страшного стабильной жизни – стабильности, возведённой в абсолют – и я понял, что больше ничем не отличаюсь от окружающих меня людей. У меня был свой угол и работа, у меня копились деньги и я мог позволить себе приобретать приятные мелочи ради собственного удовольствия. Только счастливым я себя больше не чувствовал. Не спорю – я был скорее скучным человеком, однако стоит признать, что с годами моя жизнь стала лишь тоскливее. Я был молодым мужчиной, который предпочёл стабильность свободе, потому что когда-то я подумал, что так будет правильнее. Теперь же меня грызли сомнения. Ради чего я запираюсь в скорлупу раньше положенного срока?
Настроение стало совсем ни к чёрту, мой организм требовал утренней дозы кофе, люди за окном всё бежали и бежали по своим делам. Я мог изменить свою жизнь – это было в моих руках. Я просто не мог понять, с чего же мне начинать. Отчаяние заполняло меня. Наверное, именно поэтому я не придумал ничего умнее, кроме как уволиться с работы.
Бинго.

Чжоу Ми
- Вообще-то, пою я столько, сколько помню себя. Я пою везде, такой вот весёлый у меня характер. Пою, когда хожу за покупками и когда работаю, пою на улице и в метро, и мне постоянно снится, как я выступаю на сцене, а как я пою, пока моюсь, уф, зрелище не для слабонервных! Иногда доходит до смешного – стою я как-то в автобусе, в ушах наушники, рядом дяденька в годах. И я такой: «Как мне подойти к тебе?..», а дяденька мне: «Что, простите?», а я ведь даже не понимаю, что он мне говорит – не слышу! И пою дальше: «...Не могу оторвать взгляда, ты снова повторяешь это детка!». А дядька тот весь в лице поменялся, и снова мне: «Что?!» - и вот ведь дурачок, неужели не понимает, что я в наушниках? Забавно, правда?.. (смеётся)
Живу я в Сеуле совсем недолго, года три. Но, знаете, мне этих трёх лет хватило с головой. Нет-нет, не в плохом смысле. С каждым годом влюбляюсь всё сильнее. Вы знаете, у этого города потрясающая энергетика! Я столько всего читал о вашей стране, изучал, интересовался. Жил себе такой в Китае, и жизнь-то, в общем, хорошей была – друзья, любимая работа – там я тоже пел, кстати, но чего-то мне не хватало... Я недолго думал, в один день просто взял – и уехал. Я лёгкий на подъём, друзья постоянно мне удивляются, говорят, что у меня шило в ж... Ну вы поняли! (смущённо смеётся)
Вы же знаете – Пекин город красивый. У нас и Олимпиада была – помню, звёзды наши клип к Олимпиаде сняли, там даже Джеки Чан засветился! В кафе, где я работал, эта песня была хитом, постоянно её заказывали – и она год у меня из головы не выходила, разбуди посреди ночи – точно спою. Ну, так вот. Пекин город, конечно, классный, что уж там говорить. Но Сеул – это что-то с чем-то! Столько модных и красивых людей, кафешки всякие забавные, магазины, распродажи! И движение, движение – всё постоянно в движении! В Китае, конечно, тоже всё в движении. Просто кипит!! Но Сеул – это... это... (возбуждённо машет руками) В общем, я не мог не влюбиться.
Первое время было ужасно трудно, на самом деле. Моя первая комната была с ужасно низким потолком, а дверные проёмы были ещё ниже, и я постоянно ударялся головой – ну тут уже рост виноват, у боженьки в тот день было явно очень хорошее настроение. Не то, чтобы я был против, я только за, мне нравится мой рост, и ноги у меня такие длинные, что мои подруги постоянно мне завидуют, и, знаете, я бы мог и моделью стать, но музыка для меня всё-таки на первом месте. Ой, опять отвлёкся, простите, я такой болтун! (смеётся) Ох, уж эта комната – жучки какие-то бегали, стены были тонкие – всё слышно, а соседи у меня такие горячие были – сначала ссорятся, а потом мирятся, и мирятся так... шумно! Ещё громче, чем ссорятся! (хихикает) Но ведь это всё пустяки! Да и приходил я такой уставший, что мне б только до матраса доползти и уснуть.
Работу тоже сначала найти было трудно. Я работал в очень разных местах. Я сначала даже почти устроился в фирму, которая травит насекомых. А потом... Ну, в общем, не смог я. Как можно поднять руку на живое существо? Ну и что, что насекомое! Они, конечно, мерзкие, но самому их убивать – нет. «Жизнь – это великая драгоценность, Чжоу Ми» - мне так дед говорил, старой закалки был, суровый такой. А животных любил жутко! Иногда мне такой: «Эй, парень, тащи сюда свою тощую задницу!», а потом поворачивается в другую сторону и говорит: «Мин-Мин, девочка, иди сюда, красавица моя, милая, иди к папочке». Думаете, это он маму мою позвал? Ага, конечно. Мин-Мин – это собачка наша. Ой, как он плакал, когда Мин-Мин умерла... Мы все плакали. Хорошая была собачка...
Ах, работа?.. Ну... Вот, например, я посуду мыл в ресторане. Потом снова пел, тоже в ресторане. А потом меня оттуда выгнали – из-за акцента, представляете! Сказали, слишком сильно искажаю слова, это не подходит для их супер-пупер-мега-крутого ресторана. Нет, не смотрите так, сейчас я произношу слова куда лучше, а когда пою – вообще ничего незаметно.
В общем, было трудно. Но я не пожалел ни об одном дне, что провёл в этом городе. Здесь очень хорошо. И люди тут хорошие. Я встретил их уже очень много, и все такие добрые. Очень-очень. Я однажды сидел на лавочке и плакал, так плохо было, настроение было гадкое. И тут ко мне подошла какая-то бабушка и угостила меня булочкой. Незнакомого человека, ни за что, ни про что, просто потому, что я плакал. Такая добрая...
Недавно просматривал объявления о работе, и увидел ваше. Название у вас просто класс! Кафе «Рейкьявик» – необычно, но звучит хорошо. И, представляете, я пока к вам сюда ехал ни в одну пробку не попал! И ещё мне целый день везёт. Тогда я прямо так и сказал себе: «Чжоу Ми, наверное, это судьба. Ты уж постарайся сегодня!». Вот так.
- История, конечно интересная. Но ты – жуткий балабол... И, ещё один маленький нюанс. Ты тут не на приёме у психолога, а на собеседовании. И мы уже месяц не можем найти достойного вокалиста. И сейчас, с каждым своим лишним словом, ты отдалялся от нашего идеала на сто тысяч километров назад. Я даю тебе последний шанс и, если ты сейчас же не заговоришь по делу и не споёшь, я клянусь, что приклею твою фотографию на стену нашего кафе, обведу чёрной рамкой и подпишу «Худший клиент года, впускать строго воспрещается!» - и тебя не пустят на порог этого заведения даже как посетителя! Я достаточно доступно объясняю?
- (испуганно) Понятно, куда ж не понятнее! Да и чёрный никогда не был моим цветом...

Кюхён
И всё-таки, я уволился.
Первые несколько дней я никак не мог привыкнуть, что больше не нужно рано вставать, никак не мог свыкнуться с неожиданно свалившимся на меня бездельем. Я бродил по комнатам, часто не зная, чем себя занять. Но, постепенно, я освоился.
Первую половину дня я спал. Потом, проснувшись около двух часов дня, помятый и растрёпанный, я готовил себе нехитрый обедо-завтрак, а затем до глубокой ночи сидел за компьютером – в общем-то, так и проходил каждый мой день. Раньше я проводил всё своё свободное время на работе, а теперь сидел дома – не ахти какая перемена. Я понимал, что не стоит запирать себя в четырёх стенах, понимал, что таким образом я ничего не поменяю в своей жизни, но на меня напала странная апатия. Мне ничего не хотелось делать.
Иногда я ловил себя на мысли, что с полчаса сижу на диване, уставившись в одну точку, а в моей голове не было абсолютно никаких мыслей. Я чувствовал себя паршивым эгоистом – у меня было всё, что нужно человеку для того, чтобы жить нормальной жизнью, а я маялся, не понимая, чего же хочу на самом деле. Я не видел, в чём именно смысл моей жизни, не понимал, ради чего именно я существую. Я никогда не был импульсивным человеком, не поддавался сиюминутным порывам, однако что-то всё же заставило меня уйти с работы. Мне нужно было двигаться вперёд. Мне нужно было заставить себя встать с дивана, одеться и выйти наружу – оказаться среди людей, пройтись по улицам, забежать в маленькое уютное кафе и насладиться чашечкой ароматного кофе, понаблюдать из окна за уличной суетой – всё это было так легко и просто. Но я продолжал сидеть на одном месте, и ничего не могло вынудить меня сделать маленький первый шаг к новой жизни.
Дни сменяли друг друга, люди по всему миру продолжали двигаться, работать, любить, ходить в кино, танцевать, собирать модели гоночных автомобилей, заниматься любовью, слушать музыку, посещать интересные места. Люди рождались и умирали, засыпали и просыпались – всё шло своим чередом, и, конечно же, никто ничего не замечал, никому и дела не было до того, что кто-то может неделями не выходить из дома, питаясь запасами быстрорастворимой лапши только потому, что у него не было никакого настроения и желания меняться. Людям несвойственно интересоваться жизнью других. Никто ничего не замечал...
Каждый день я подходил к висящему в прихожей настенному календарю с двенадцатью видами города Рейкьявик, открытом на октябре, и зачёркивал чёрным маркером очередное число. Я повторял себе: «Ещё один день прошёл, когда ты уже начнёшь хоть что-то делать?», но, конечно же, это ничего не меняло. Я с минуту стоял у календаря, но больше смотрел не на числа, а на картинку с невысокими, обшитыми шифером и цветными металлическими листами домами. Этот маленький городок очень нравился мне. Когда я смотрел на эти заснеженные крыши, я ощущал невероятное спокойствие. Мне казалось, что северяне, которые живут там, под этими крышами, не обращают внимания на мелкие неприятности, так часто наводняющие жизнь. С философским спокойствием смотрят они на свои заснеженные вершины, любуются на водную гладь, окружающую их со всех сторон; их воспитывали мороз и ветер, холодное море и обжигающе горячие источники, бьющие из самых недр земли. Они сильные и смелые, удачливые и весёлые, хотя никогда не ждут, что жизнь будет простой и лёгкой. Я идеализировал их, а оттого казался себе ещё более жалким.
Я вспоминал, как в моём детстве родители однажды возили меня в Исландию на Рождество, и как часто я мёрз и жаловался, но, всё же, чувствовал себя удивительно счастливым. Я познакомился с мальчишкой из Китая, имени которого сейчас и вспомнить не могу, мы совсем не понимали друг друга, но быстро сдружились, объясняясь жестами. Все вместе мы ездили на экскурсии, а после них наши родители уходили гулять по Рейкьявику, оставляя нас вдвоём. Я зачёрпывал огромные пригоршни снега и кидался в него снежками, и он верещал совсем как девчонка, и, так не похожие на нас, голубоглазые светлокожие и светловолосые исландцы оборачивались на нас. Мы ели горячие булочки с джемом, запивая их молоком, и, так странно, что я всё ещё помнил именно это, мальчик постоянно задевал мои ноги своими, как-будто бы никак не мог поместить их под столом.
Я часто ловил себя на мысли, что был бы рад снова оказаться в этом городе. Иногда во сне я видел себя стоящим на холме, под голым огромным деревом. Я стоял на мёрзлой заиндевевшей земле, вдыхал солоноватый морозный воздух и зачарованно смотрел на красные, зелёные и белые крыши. Почему-то я не понимал, где оказался и потому взбудоражено спрашивал у кого-то: «Где это мы?». И чей-то голос отвечал мне: «Добро пожаловать в Рейкьявик!»

Чжоу Ми
- Добро пожаловать в «Рейкьявик»!!! – бодро кричу я в микрофон каждому новому посетителю, если, конечно же, в это время я не занят тем, что пою очередную песню «Super Junior». На самом деле, я не считаю, что наши посетители так уж разборчивы в музыке, но песни этой группы мне и самому очень нравились.
Некоторые из вновь прибывших скромно отвечают на моё приветствие, а кто-то даже машет рукой. Атмосфера в нашем заведении дружелюбная и уютная, быть может, поэтому никто не может удержаться от того, чтобы не отозваться. Хотя, Ким Хичоль, наш управляющий, говорит, что это просто потому, что я прилипчивый как мерзопакостная длиннющая пиявка. Честное слово, так и говорит.
- Не домогайся до посетителей! Если они тебе не ответили, отстань от них, мало ли, в каком настроении они сюда приходят?! Ты такой приставучий, Чжоу Ми, просто ужас, - ругает меня он.
- Я совсем не приставучий, я просто хочу, чтобы людям стало чуть веселее! – оправдываюсь я, широко улыбаясь.
- От твоих приветствий им веселее не станет! Может, ты только наоборот разозлишь их.
- Да как я их разозлю?
- Они заходят, а ты им: «Добро пожаловать в «Рейкьявик»!!» – и, когда они не откликаются, нет, чтобы успокоиться, какая тебе разница? Но нет, ты успокоиться никак не можешь! «Добрый день!» – они молчат – «Привет!!» – они молчат – «Эй, насупленный мужчина за столиком у окна, я к вам обращаюсь!!!» - и когда они тебе, наконец, отвечают, они выглядят самыми несчастными людьми на земле! А потом посетители больше никогда не возвращаются, да ещё и друзьям своим рассказывают, что в кафе «Рейкьявик» работает сумасшедший певец, который не даёт им спокойно поесть!!! Я тебя уволю, вот увидишь Чжоу Ми!!! Ещё один раз – и точно уволю!!
На самом деле господин Ким Хичоль совсем не злой человек. Он красивый, харизматичный, общительный и справедливый руководитель. Он с удовольствием общается с посетителями и подчинёнными, он с удовольствием пробует все новые блюда, которые появляются в меню, и он с удовольствием слушает мои песни. Где-то в уголках его подкрашенных глаз затаилась какая-то необъяснимая тоска, и, хотя я знаю его совсем немного, иногда мне кажется, что он жутко устал от этой работы, и от этой круговерти, в которой совершенно нет времени как следует отдохнуть и расслабиться, но вида он никогда не подаёт. Хичоль – очень сильный человек. Когда он ругается, он не стесняется в выражениях, когда он смеётся – он смеётся от всей души. И когда я узнал, под чьим руководством мне придётся работать, я понял, что мне очень повезло.
- Наше кафе называется «Рейкьявик» просто потому, что мне так захотелось. Мне просто нравится это слово: «Рейкьявик». Никаких детских воспоминаний, никакого символизма, просто красивое, стильное слово. Но это совсем не значит, что вы, лентяи, можете работать «на отвяжись»! Я хочу, чтобы вы работали на все сто! Я хочу, чтобы случайно забежав сюда, посетитель подумал, что попал в европейское уютное кафе с маленькой азиатской изюминкой, я хочу, чтобы ему захотелось заходить сюда снова, и снова, и снова. Повара должны вкладывать в каждое блюдо свою душу, официанты должны угадывать желания клиента, но не быть при этом навязчивыми, а ты, глупый Чжоу Ми – к тебе я обращаюсь отдельно, потому что поёшь ты очень хорошо, и мне бы всё-таки очень не хотелось тебя увольнять, так вот, ты, Чжоу Ми, должен быть более сдержанным. Просто пой. Будь нашей любимой певчей птичкой и не жди, что каждый посетитель будет здороваться с тобой только потому, что ты молодой, красивый, высокий и с обаятельной улыбкой... Господи, как же я вас всех иногда ненавижу... Всё. Идите. Работать. С богом. Ой. Нет, без всяких богов, чёртов Шивон, это всё из-за тебя...
С такой речи господин Ким Хичоль, управляющий кафе под названием «Рейкьявик», начинает каждый новый рабочий день. Кто такой Шивон я так и не понял, но, наверное, он жутко религиозен, даже если Хичоль умудряется помянуть в своей речи имя господа нашего всуе. Впрочем, это неважно и к делу уже никак не относится, ведь рассказываю я о своей жизни.
Итак, теперь я работаю в небольшом и очень милом кафе, который наш управляющий по своей прихоти решил назвать именем далёкого европейского города. Каждый вечер, около четырёх, я захожу в кафе с чёрного входа – при этом над дверью звякает маленький колокольчик. Я здороваюсь с поварами и официантами, а потом ухожу в подсобное помещение, где могу переодеться и накраситься. Краситься приходится, опять же, по прихоти Хичоля. «Артист со сцены должен сиять и выделяться!» - повторяет он мне почти каждый раз. Он и сам частенько приходит на работу с чуть подведёнными чёрным глазами и тинтом на губах. Иногда он одаривает меня своим вниманием, приходит ко мне в подсобку и лично красит меня. «О, это не стрелки, а произведение искусства!» - восхищается Хичоль своей работой. Получается у него и вправду очень хорошо и моё отражение бодро улыбается ему из зеркала. Я выхожу на небольшую сцену, расположенную в дальнем углу зала. Мне кажется, что к этому нельзя привыкнуть, и каждый раз, перед каждым своим выходом на эту сцену, я волнуюсь, словно выступаю впервые в своей жизни. Но потом я глубоко вздыхаю, закрываю глаза и просто пою.
Я люблю петь, и думаю, что музыка – это моё призвание. Я люблю этот прекрасный город и уже люблю это уютное кафе. Всю мою жизнь я был уверен в одном – ничего не случается просто так. Наверное, есть в этом какой-то знак – петь песни в кафе под странным названием «Рейкьявик». Даже если я пока не вижу никакой причинно-следственной связи между чудом и моей нынешней работой, это ещё не означает, что чудо не произойдёт. Поэтому я продолжаю петь, здороваюсь с посетителями, учусь мудрости у управляющего Ким Хичоля и терпеливо жду – чего-то невероятно прекрасного.

Кюхён
Ещё через две недели что-то, всё-таки, произошло.
Сонмин ворвался ко мне в квартиру запыхавшийся и растрёпанный, что было совсем ему не свойственно, он был злой и, немного, испуганный, но все его эмоции разом сошли на нет, когда он увидел меня – живого, целого и невредимого.
- Ты куда пропал?! – закричал Мин, кидаясь мне на шею – и это тоже было мало походило на него.
- Никуда, - ответил я, аккуратно отодвигая Сонмина и проходя вглубь квартиры.
- Ты мне, вроде как, зайти не предложил, но я всё-таки захожу, - сообщил мне он, потом громко ойкнул, спотыкаясь обо что-то (я, почему-то, злорадно усмехнулся), потом я услышал, как в прихожей что-то упало, поскребло по полу, Сонмин чертыхнулся, чтобы затем, наконец, добраться до меня – ещё более растрёпанным и взволнованным.
- У тебя в прихожей куча вещей на полу валяется. И не только вещей, ещё мусор какой-то... И вообще, что такое с твоей квартирой случилось? Ну и срач у тебя.
- Да как-то... времени не было убраться.
- Так, ладно. Я по-другому поводу, - к нему вернулся его привычный деловой и серьёзный тон, а от взволнованности не осталось и следа. – Что-то давненько не сталкивались мы в одном коридоре. Ты что, ушёл с работы?
- Ну да. Мне как-то... надоело.
Даже в темноте я увидел, как вытянулось лицо Сонмина, а его рот стал похожим на аккуратную букву «о».
- Ты, наверное, так неудачно шутишь, да? – теперь настала его очередь думать, что я повёл себя совсем не свойственным мне образом.
- Чай, кофе? – ответил я вопросом на вопрос.
Сонмин возмущённо моргнул, а потом покачал головой:
- Не шутишь.
Я кивнул, обогнул Сонмина и прошёл на кухню, чтобы уже оттуда сообщить, что кофе закончился. Чтоб его, не везёт мне с этим кофе, не успел перед увольнением купить большую банку, как его уже и нет.
- Чай подойдёт.
Сонмин прошёл на кухню и тихонечко вздохнул – чистых кружек в моей квартире не осталось.
- Я не буду пить чай из грязной чашки, - траурным голосом сказал он.
- Я не хочу мыть посуду, - доверительным шёпотом доложил я Мину.
- Я вымою, - вздохнул Сонмин.
В следующие несколько часов он развернул в квартире бурную деятельность – что-то мыл, что-то чистил, вытирал пыль, пылесосил пол, раздвигал шторы («Я ослеп!!» - бурчал я), отправил в стирку вещи.
- Я абсолютно обессилен, - пожаловался мне Сонмин, падая на кресло.
- Я тебя ни о чём не просил, - отрезал я.
- Бессердечный... Так, почему же ты ушёл с работы?
- Директор домогался меня. Сначала всё началось с похлопываний по коленке – я даже внимания не обращал, думал, что так он проявляет своё дружелюбие по отношению ко мне. Потом он начал делать это всё чаще и чаще, а потом напрямую предложил мне сделать ему минет за повышение. Я, конечно же, отказался.
- Ты совсем дурак?
- Зато теперь это точно была шутка.
- С другой стороны, - продолжил Мин как ни в чём не бывало – я бы согласился – директор слово держать умеет, а предложения о повышении с неба не падают.
Я усмехнулся. Уж кто, а я-то точно знал, что и Сонмин бы никогда не поступил подобным образом. Он был человеком высоких нравственных и моральных идеалов, честный, трудолюбивый и ответственный. Мы были коллегами, и, хотя встречаться непосредственно по работе нам приходилось редко, было в Сонмине что-то особенное, отчего меня, в своё время, к нему ужасно потянуло. И, пусть человеком я был нелюдимым, а Мин и вовсе не любил отвлекаться от работы, мы, каким-то образом, сдружились. И даже пробовали встречаться – попытка, кстати, была неудачной.
Для меня до сих пор остаётся загадкой, как мы уживались под одной крышей в самом начале наших отношений. Наверное, в такие моменты и начинаешь понимать смысл фразы о том, что противоположности притягиваются. Мы были разные – слишком правильный Сонмин, флегматичный ко всему я, пусть оба трудоголики, но абсолютно по разным причинам; живущий вне режима я, отправляющийся спать в десять по будням и в двенадцать по выходным Сонмин. Несмотря на различия, нам, всё же, было удобно рядом друг с другом, и я до сих пор помню, как было приятно прикасаться к Сонмину и вдыхать его запах, как дурел и радовался я поначалу от поразительного чувства спокойствия и защищённости рядом с этим человеком. Но, со временем, Мин, предупредительный и положительный, словно бы безо всяких изъянов, Мин, который умел делать если не всё, то очень многое, стал тяготить меня. Каждый день я видел рядом с собой идеального человека, а из-за этого казался себе... посредственным. Я уже упоминал, что не хотел от жизни ничего, кроме тишины и покоя. Рядом с Сонмином, который, пусть и пропадал на работе, но, при этом, успевал сделать ещё миллион полезных дел, помогал людям вокруг себя и вертелся как белка в колесе, я ощущал, насколько уныло и заурядно моё желание.
Однажды, около трёх часов ночи, у Сонмина зазвонил телефон. Мин поднялся с кровати, принял звонок и ушёл в коридор, боясь разбудить меня разговором. Но я ещё не уснул и краем уха услышал, как чей-то громкий голос умоляет его приехать. В ту секунду я испытал невероятное облегчение. Не знаю, с чего я решил, что Сонмин изменяет мне. Может быть, я так хотел прекратить эти отношения, что нарисовал у себя в голове картину, как другой парень среди ночи звонит ему, чтобы закатить истерику и Мин не может не уехать, чтобы успокоить его. Он и уехал – оделся быстро и тихо, так и не узнав, что я не спал. А на следующее утро, вернувшись, он спокойно рассказал мне, как ночью позвонил его друг, у которого приключилось несчастье, и ему нужна была помощь. Я понял, что Сонмин мне не врал – чувство, разрастающееся во мне, звалось отчаянием. Когда через минуту Сонмин зашёл в ванную умыться, он привычно проворчал: «Опять ты не закрутил колпачок у зубной пасты» - что-то во мне будто щёлкнуло: «Сонмин. Мне кажется, что нам не нужно больше встречаться» – сказал я, зайдя в ванную. И он просто кивнул.
Нам не было смысла ссориться. Изжили себя наши отношения как пары, но дружба осталась. Просто Сонмин был слишком хорошим человеком, который всегда был готов придти мне на помощь. Как пришёл сегодня. Он без лишних слов убрал мою квартиру, словно это ничего ему не стоило, он спокойно выслушал мою историю, меня будто прорвало, я рассказал Мину всё без утайки – всё также спокойно он сказал мне:
- Одевайся. Идём дышать свежим воздухом. Сейчас.
И я с радостью подчинился.
Я был абсолютно никчёмным человеком, которому в качестве руководства к действию был необходим хороший пинок под зад.
Я был жалок и ненавидел себя.

Чжоу Ми
Он появился будто из ниоткуда, этот красивый молодой человек.
Он был очень бледен и выглядел нездорово, и, может быть, мучился от бессонницы, раз пришёл в кафе так поздно. Работаем мы до последнего посетителя, было около трёх ночи и я знал, что стафф уже не мог дождаться окончания этого длинного рабочего дня – именно поэтому лицо официанта перекосило от бессильной злобы, когда этот парень неуверенно открыл дверь и прошёл в слабо освещённый зал.
- Добро пожаловать в «Рейкьявик», - улыбнулся я.
Он скользнул по мне взглядом, но ничего не ответил. Просто прошёл мимо, сел за столик у окна и подозвал официанта.
- Просто кофе попросил – значит ненадолго, - шепнул мне официант, пробегая мимо. – Хотя кофе, между прочим, и дома можно попить.
Я усмехнулся.
Юноша смотрел в окно, я изучал его взглядом, и мне казалось, что у него очень красивый профиль. То, что происходило в эту минуту, заставило меня тут же придумать сюжет для какого-нибудь романтического фильма – о том, как загадочный мужчина заглянул в богом забытый паб на окраине города. В этот поздний час в пабе обычно уже никто не бывал, а потому хозяин, словно впав в забытье, вот уже полчаса протирал один и тот же стакан. Время здесь словно остановилось, и только девушка на сцене вполголоса напевала о том, как же ей хочется, чтобы когда-нибудь сюда пришёл какой-нибудь симпатичный смельчак и забрал бы отсюда далеко-далеко – быть может, этот мужчина и есть тот самый?.. Мужчина и вправду пришёл за ней, но суровый хозяин не отпустит певичку так просто, началась драка, в тяжёлой схватке путник побеждает и забирает красавицу с собой. И жили они долго и счастливо и умерли в один день... Я вздрогнул и покачал головой. Я любил романтические истории, но эта была так себе и, если бы мне на самом деле пришлось бы пойти на такой фильм, то я, скорее всего, заснул прямо в зрительном зале. К тому же, посетитель, хоть и был очень привлекательным, явно не подходил на роль брутального самца, похитителя невинных дев – да и я, кстати, на невинную девушку не походил от слова совсем.
Официант принёс молодому человеку кофе, а тот, делая небольшие глотки, продолжал смотреть в окно. Он выглядел подавленным, и мне хотелось немного подбодрить его.
- Я принимаю заказы, - обратился я к нему. – Если хотите, я спою что-нибудь для вас.
Юноша посмотрел на меня удивлённо, а потом покачал головой.
- Вы не выглядите счастливым. Просто подумал, что подниму вам немного настроение... Точно ничего не хотите послушать?
- Нет, спасибо.
- Просто предложил, - пробормотал я.
Потом немного помолчал и произнес:
- Знаете, это моя работа. Надеюсь, я вам не помешаю, если всё-таки спою.
Я увидел, как юноша спрятал лицо в ладони.
- Песня посвящается унылому парню у окна, - сообщил я, тот поглядел на меня приподняв бровь, и только я собрался спеть, как услышал возмущённый голос, который узнал бы везде:
- Чжоу Ми!! Миллион раз тебе говорил – не приставай к клиентам!!! – и в зал вбежал управляющий Ким Хичоль.
- Пожалуйста, не злитесь! – воскликнул я. – Я просто выполняю свою работу. Спел бы одну песенку и всё.
- Человек пришёл культурно отдохнуть, - продолжал злиться Хичоль.
- Да я разве мешаю??
- В тишине и спокойствии!
- Я бы спел тихонечко, ему бы понравилось!
Ким Хичоль сердился, я оправдывался, и оба мы совсем не отдавали себе отчёта в том, что наш посетитель наблюдает за нами, а когда всё же обнаружили это, я увидел в глазах юноши неподдельный интерес к нашей беседе.
- Извините за весь этот шум, - поспешил сказать Хичоль.
- Ничего-ничего, мне просто стало интересно, уволите вы его или нет.
- Эй! – обиделся я.
- Я бы рад, но хорошего вокалиста в наше время совсем не найти, - развёл руками управляющий.
- Ну, это уже вообще ни в какие ворота, - пробубнил я и краем глаза заметил, как посетитель чуть улыбнулся. Моё сердце, кажется, пропустило удар.
Мы помолчали. Юноша разглядывал кофе в своей чашке, вид у него при этом был такой, словно он ожидал увидеть на дне что-то, что прояснит ему смысл существования жизни на земле, я вертел в руках микрофон, по-прежнему дуясь на Хичоля, который, в свою очередь, просто оглядывался вокруг – так, как-будто видел своё кафе в первый раз в жизни.
- Чёрти что, - заявил, наконец, он. – Дурацкий какой-то у нас тут дизайн. Слишком тускло.
- Вы не правы! – поспешил заверить его посетитель.
Не то, чтобы Хичоль к кому-то из нас обращался. Но парню, возможно, действительно понравилось здесь – по крайней мере, взгляд его поменялся, точно он испугался, что хозяин кафе может прямо сейчас начать тут грандиозный ремонт.
- У вас тут уютно. И название такое... славное, - продолжил юноша. – Я так давно не бывал в кафе. Да что там, в кафе, я из дома почти месяц никуда не выходил. Думал, что упаду в обморок, как только окажусь на свежем воздухе. Совсем расклеился...
Внезапная откровенность произвела на Хичоля впечатление.
- Молодой красивый мужик, а уже депрессиями мучается, - цокнул он языком. – Бери себя в руки, совсем что ли?
- Господин Ким, это не очень-то прилично, - нервно улыбнулся я. – Меня ругаете, а сами клиентов злите не хуже меня.
- Я тебя точно уволю! – огрызнулся тот.
- Да нет. Вы правы, - покачал головой юноша и усмехнулся.
Его окружал ореол загадочности, и его улыбка была совсем невесёлой, и грустинки в его глазах словно были отражением глаз Ким Хичоля. Моё сердце забилось сильней, и он и вправду был красив, мне хотелось спеть ему, меня потянуло к нему, странное предчувствие захватило меня – а может ли быть так, что вот то самое, чего я ждал, может быть, ради встречи с этим человеком пришёл я работать в кафе «Рейкьявик»? Всё это звучало глупо, но в это так хотелось верить. Я всегда был неисправимым романтиком.
Юноша так и не допил свой кофе. Он встал из-за стола, вытащил из кармана куртки деньги и положил рядом с чашкой.
- Спасибо, - кивнул он головой Хичолю. – Не надо ничего здесь менять, - добавил он.
Хичоль хмыкнул и слабо улыбнулся – почему-то я сразу понял, что он прислушался к мнению.
- До свидания.
Моя судьба уходила от меня, и я попытался успеть поймать её.
- Приходите к нам ещё! – крикнул я вслед посетителю. Получилось жалостливо и жалко.
- Приду. Я ведь так и не услышал, как ты поёшь, - он улыбнулся, и я понял, что это была его первая настоящая улыбка за то короткое время, что он провёл здесь.
А ещё именно из-за этой улыбки мне показалось, что история только начинается.

***
Погода первых чисел ноября была омрачена дождями и холодным ветром. Чжоу Ми повязал на шею длинный тёплый шарф и вооружился стильным чёрным зонтом, что никак не помешало ему промокнуть и замёрзнуть.
- Всегда мечтал побывать здесь просто как посетитель! – доверительным шёпотом поведал он Кюхёну, грея пальцы о кружку с горячим шоколадом.
Кюхён улыбнулся и посмотрел в окно. Глядя на мерцающие стёкла магазинных витрин, спасающихся от непогоды людей, машины, с шумом проезжающие по мокрому асфальту, он не ощутил привычной меланхолии, и это было непривычно.

...Когда Кюхён посетил кафе «Рейкьявик» во второй раз, он увидел, как Чжоу Ми помахал ему рукой, будто старому знакомому. Кивая ему головой в ответ, он чувствовал себя странно, потому что успел отвыкнуть от человеческого внимания. Как и в прошлый раз, Кюхён заказал только чашку кофе и посмотрел на сцену. Песня, которую пел Чжоу Ми, была смутно знакомой, но Кюхён никак не мог вспомнить исполнителя. В общем-то, это было совсем неважно, значение имело лишь то, как пел её сам Чжоу Ми. Кюхён не знал, всегда ли пение юноши звучало так проникновенно или в этот раз он старался потому, что хотел произвести впечатление, но одно было точно – с первых строк его словно ударило током. Чжоу Ми пел песню, которая проникала прямо в сердце Кюхёна, Чжоу Ми сам был этой песней, словами, которые уверяли, что уныние – это самый страшный грех и не было ещё таких трудностей, которые нельзя было бы не преодолеть. Слова были самыми простыми, но в устах Чжоу Ми они имели страшную силу, которая странным образом влияла на Кюхёна. Позже он нашёл эту песню, но, послушав её, не испытал ничего похожего на чувства, захватившие его в кафе.
Когда он решил посетить кафе в третий раз, был вторник. Оказалось, что у Чжоу Ми был выходной, и послушать его ещё раз не было никакой возможности. Кюхён никогда не верил в счастливые случайности и совпадения, но именно в этот день Чжоу Ми понадобилось что-то забрать из своей подсобки, а потому они встретились у пешеходного перехода недалеко от «Рейкьявика». Чжоу Ми улыбался от уха до уха и оказался на полголовы выше Кюхёна.
- Меня зовут Чжоу Ми, а это мой номер, - сказал он легко и просто, и Кюхён вздохнул с облегчением, понимая, что ему не придётся выдумывать повод и говорить ненужные глупости. Чжоу Ми отдал ему чуть помятую бумажку – помятую так, будто она лежала в кармане достаточно давно, но всё ещё ждала своего часа быть врученной нужному человеку.
- Я Кюхён. И мне нужно идти, - брякнул он прежде, чем успел подумать, но Чжоу Ми отпустил его, махнув на прощание рукой.
Кюхён отважился набрать номер только с пятой попытки, когда понял, что думает о высоченном улыбчивом парне чуть больше, чем, наверное, стоило бы думать, и он придумывал себе оправдания (я только поболтаю с ним, я встречусь с ним, чтобы убедиться, что в нём нет ничего особенного, я познакомлюсь с ним ближе, потому что Сонмин убедил меня завести новых знакомых), но, попросту, забыл о них, когда услышал голос Чжоу Ми. Потом они сидели в очень шумном кафе, в котором Кюхён сперва почувствовал себя ужасно неуютно, а потом просто перестал обращать на это внимание – лишь потому, что Чжоу Ми стал рассказывать ему о том, как оказался в Сеуле. Он смеялся и тараторил без умолку, и Кюхён совсем не понимал, как такой болтливый парень не может вызвать в нём привычного раздражения.
Однажды Кюхён понял, что просто пропустил тот момент своей жизни, в который понял, что не может дождаться следующей встречи с Чжоу Ми. Чжоу Ми был славным. Он был простым и добрым, совсем не таким идеальным другом, как Сонмин, и, может быть, поэтому Кюхёну было так хорошо с ним.
- Я надоем тебе, вот увидишь, - предупредил он Чжоу Ми.
- О, нет, никогда в жизни, - засмеялся Чжоу Ми в ответ.
- Ты не понимаешь. Тебе будет трудно вечно тянуть меня за собой. Тебе надоест видеть мою унылую рожу. Я слишком скучный для тебя.
- Мне не придётся тащить тебя, ты справишься со всем сам. Тебе просто нужно разобраться в себе.
Для Чжоу Ми весь Сеул был наполнен местами, посетить которые было просто жизненной необходимостью, равно, как необходимо было посещать их обязательно вдвоём. Он говорил Кюхёну: «Я не был здесь, а ещё здесь, и здесь тоже не был – мы просто обязаны там побывать!», и Кюхён был рад послушно следовать за Чжоу Ми туда, куда он его позовёт – просто потому, что это было весело, здорово и помогало разогнать тоску.
- Может быть, тебе стоит уехать из города, развеяться? – предложил как-то Чжоу Ми.
Он сидел за кухонным столом, разглядывал своё острое колено и пытался ногтём отскоблить присохший к джинсам соус.
Кюхён посмотрел на календарь с Рейкьявиком.
- Всегда мечтал слетать в Исландию, - пожал он плечами. – Это единственная страна, которую я всегда любил.
- Ну, так слетай. Если, конечно, бюджет позволяет.
- Я почти никогда не тратил денег на себя, так что они есть. Просто... Это несерьёзно. Просто взять и слетать на недельку в Исландию? Тебе не кажется, что это как-то безответственно?
- Представь, что ты в отпуске. Ты поступил безответственно ещё тогда, когда ушёл с работы ни с того ни с сего – и не думай, что я тебя осуждаю. Я лишь говорю о том, что ты никому ничего не должен, так почему бы и нет? Когда ты вернёшься, отдохнувший и счастливый, ты поймёшь, что всё, что произошло с тобой за это время – не более чем маленькая ошибка. Ты просто стоял на распутье... Когда-нибудь я смогу написать песню об этом, - неожиданно добавил он.
Чжоу Ми беспрекословно верил в него – это пугало, вселяло надежду и, одновременно, грызло, словно немой укор. Кюхён вдруг подумал о том, что было бы здорово сбежать в Рейкьявик, словно на край земли, и там решить, что же следует делать со своей жизнью дальше. Когда-то, много лет назад, Кюхён очутился в этом городе и стал самым счастливым человеком на земле. Кто знает, быть может, вернувшись туда, он снова научится смотреть на жизнь проще? Может быть, всё вернётся на круги своя? Ещё никогда Кюхён не принимал решения так быстро...

...- Всегда мечтал побывать здесь просто как посетитель! – прошептал Чжоу Ми Кюхёну.
- У меня есть для тебя кое-что, - улыбаясь, ответил Кюхён.
- Господи, неужели обручальное кольцо?! – округлил глаза Ми.
- Давай пока повременим со свадьбой, - усмехнулся он в ответ. – На самом деле, это ключи от моей квартиры. Я хочу, чтобы ты присмотрел за ней некоторое время.
- Ты всё-таки решил побывать в любимом Рейкьявике? – почему-то сразу догадался Чжоу Ми. – Знаешь, ты правильно поступаешь. Мне кажется, если ты развеешься где-то, где тебе действительно будет хорошо, то ты быстро придёшь в норму. Меня одного недостаточно, чтобы поднять тебе настроение.
- Мне очень хорошо рядом с тобой, - честно признался Кюхён, краснея. – Но побывать там это как-будто... совершить паломничество.
- Я желаю тебе удачи, - Чжоу Ми накрыл руку Кюхёна своей.
Это был очень естественный жест, который, однако, очень смутил Кюхёна. Отвернувшись от Чжоу Ми, он снова посмотрел в окно – над городом по-прежнему нависали тучи, но дождь на какое-то время закончился.
***

Рейкьявик
Рейкьявик – это серое высокое небо и чайки, кружащие над крышами домов. Это тёмные, припорошенные снегом холмы за твоей спиной, и залив где-то далеко впереди. Это Аустурстрайти с её многочисленными сувенирными магазинами и бесконечными кафе и Адалстрайти с парками, музеями и соборами.
Кюхён оставляет дорожную сумку в маленьком гостиничном номере, одевает под куртку тёплую кофту и отправляется изучать окрестности. В Рейкьявике тихо и спокойно, а его узкие улицы чисты. Ароматы города пьянят и, глубоко вдыхая, Кюхён может почувствовать, как в его груди словно что-то сжимается и чуть кружится голова. Он проходит по центральной улице, по которой никогда не ездят автомобили, обедает в одной из небольших кафешек, а потом держит своё направление к юго-восточному холму, где расположилось здание «Перлан», которое, судя по описанию, является одновременно и резервуаром, и музеем истории, и рестораном. Кюхёну кажется, что здание с круглой голубой стеклянной крышей больше напоминает обсерваторию или институт по изучению инопланетных технологий. Он бродит по музею, дожидаясь, пока на улице стемнеет – для того, чтобы с обзорной площадки посмотреть на город. Отсюда Рейкьявик виден как на ладони, а его вечерние огни как-будто горстями разбрасывали по городу – чуть больше в центре, меньше у окраин.
Возвращаясь в гостиницу, Кюхён встречает на улицах ярко одетую оживленную молодёжь, которая направляется в бары, чтобы развлечься. Он знает, что спокойная днём, к ночи столица этой северной страны становится свободной и разнузданной. Ему кажется, что жители Исландии похожи на её вулканы – готовы шумно и ярко пробудиться как только подходит их время. Он всё ещё не готов окунуться в эту шумную ночную жизнь, потому обходит стороной веселящихся молодых людей – ему по душе тишина.
Следующие несколько дней Кюхён разъезжает по экскурсиям. Он смотрит на одинокие дома, стоящие посреди островков полей, на то, как пасутся на лугах низкорослые гривастые лошади, любуется шумными водопадами и гейзерами. Погода здесь меняется каждый день, Кюхёна то и дело обливает дождём, сносит ветром или засыпает снегом. Его окружают зелёный, синий, серый, чёрный, белый и бесчисленные оттенки этих цветов – гордая, холодная, сочная красота пастбищ, обочин, вулканических пустынь, припорошенных снегом, и океана. За пределами причёсанного Рейкьявика природа бурлит, клокочет, шевелится, дышит – это даже немного пугает Кюхёна, и он кажется себе мелкой букашкой, оказавшейся у логова огромного великана, готового в любую секунду уничтожить его.
Когда ему надоедают экскурсии, он снова возвращается в город – гуляет по улицам, бродит по кластерам, в которых совсем уж тихо, сидит на лавочках в парке или у городского пруда. Кюхён наслаждается каждой минутой, проведённой в Рейкьявике, и иногда ему кажется, что здесь время и пространство как-будто отличаются от привычного, чувство, словно он оказался где-то на другой планете или в параллельном мире не покидает его. Здесь необыкновенно здорово, вот только острое чувство одиночества иногда просыпается где-то глубоко внутри него, разливается по телу, пытаясь достать до самого сердца. Ему не с кем поболтать о поднадоевшей смене погоды, некого пригласить на обед, некому рассказать о том, как его удивило специальное место, отведённое для зарядки автомобиля, внезапно встретившееся ему на одной из улиц. Кюхён думает, что когда он был тут в прошлый раз, ему было, наверное, чуть веселее, рядом с эти забавным китайским мальчиком.
В приглянувшемся ему баре под названием "Боомкикер" исполняют живую музыку. Группа молодых людей поёт неистовые песни о жизни и смерти, и Кюхён невольно вспоминает Чжоу Ми, который за тысячи километров от него поёт в своём кафе совсем о другом, и эта музыка наполнена теплом и уютом. Кюхён вздыхает – он ужасно скучает по Чжоу Ми, и это чувство нельзя заглушить даже восхищением от невероятно прекрасных пейзажей Исландии. Он думает: «Ещё несколько дней – и я снова прилечу в Сеул. Я снова окажусь в большом городе, который постоянно двигается и не останавливается ни на минуту. Я ещё пожалею, что вернулся» – но уже знает, что мысли напрасны и толку от них нет. Кюхён чувствует себя загнанным в угол. На секунду его охватывает лёгкая паника – «где он, что это за место и что он тут делает?», но потом он успокаивается. В конце концов, Чжоу Ми сам предложил ему здесь побывать, и вряд ли у него самого есть время скучать по Кюхёну. Кюхён ухмыляется, допивает пиво, расплачивается накопившимися в кармане джинс монетами и возвращается в гостиницу – сегодня пятница, дикая молодёжь будет гулять всю ночь, а значит, нужно успеть вернуться в свой номер до начала безумной вакханалии.
В свой последний день в Рейкьявике Кюхён спохватывается, что не купил никаких вещей или открыток, которые напоминали бы ему о его поездке или которые можно было бы подарить потом Сонмину или Чжоу Ми, и он бежит в центр, к сувенирным лавкам, где, в числе прочих туристов, прогуливающихся здесь, покупает кучу мелких сувениров. Город провожает его снегом, который тает, не успев долететь до земли. Покидать Рейкьявик немного грустно, но Кюхён ловит себя на мысли, что переживает даже меньше, чем рассчитывал. Просто он понял, что если он сильно захочет, то всегда сможет вернуться. Нет смысла запирать себя в раковине, когда мир за привычными, пусть и родными и безопасными стенами, так прекрасен.

Кюхён
Я всё рассчитал так, чтобы вернуться в Корею ко вторнику. По дороге из аэропорта я постоянно думал, стал ли Чжоу Ми ждать меня или всё-таки уехал к себе домой. Я понял, что мне ужасно не хочется возвращаться в пустую квартиру. Я так привык, что здесь, в Сеуле, Чжоу Ми постоянно крутится рядом со мной, что хотелось увидеть его снова как можно скорее. У меня были фотографии, сувениры и куча всего, о чём мне хотелось бы рассказать ему. Было бы просто несправедливо провести в одиночестве полторы недели в чужой стране и опять оказаться одному в родной.
Я поднялся на нужный мне этаж, вышел из лифта, подошёл к своей двери и остановился в замешательстве. Лестничная клетка была наполнена ароматом еды, и я вдруг понял, что запах идёт из моей квартиры. Со времён Сонмина никто и никогда не готовил для меня домашней еды, и моё сердце заколотилось так, что захотелось схватиться за грудную клетку. Чжоу Ми ждал меня.
Когда я позвонил в дверь своей собственной квартиры, её открыли почти сразу, словно караулили меня под ней.
- Ты вернулся! – заверещал Чжоу Ми и крепко обнял меня.
- Задушишь, - пробормотал я, впрочем, не особо сопротивляясь.
Чжоу Ми выпустил меня из своих невероятно сильных для такого худого человека объятий и впустил меня. Я кинул сумки на пол в коридоре и огляделся вокруг. Квартира за время моего отсутствия стала выглядеть даже более обжитой и уютной – и мне нравилось это.
- Ну как, как там было? Здорово, да? Красиво, наверное? – начал допрашивать меня он.
- Я всё расскажу, только дай дух перевести, - попросил я.
- Чёрт возьми, у меня там сейчас всё сгорит! – спохватился Чжоу Ми и унёсся на кухню, а я поймал себя на том, что улыбаюсь.
В следующий час, пока он продолжал возиться на кухне, я принял душ, переоделся и быстро достал из сумки те немногие вещи, что брал с собой.
- Я тебе привёз кое-что, - сказал я, зайдя на кухню. – Позже отдам.
Чжоу Ми кивнул, не отрывая взгляда от сковороды. Я привычно скользнул взглядом по своему календарю и увидел, как все цифры, включающие сегодняшнее число, были аккуратно зачёркнуты чёрным маркером.
- Эй, Чжоу Ми, - позвал я.
- Что?
- Спасибо, что присмотрел за квартирой.
- Глупости какие, мне это совсем ничего не стоило.
- Всё равно спасибо. Знаешь, я дождаться не мог, когда уже вернусь сюда.
- Неужели так плохо было? – удивлённо протянул Чжоу Ми.
- Нет, очень здорово было. Просто... одиноко. Спасибо, что дождался меня здесь.
Всё случилось мгновенно – вот Чжоу Ми резко разворачивается ко мне, вот в два шага преодолевает маленькое расстояние между нами, а вот уже целует меня, так крепко, что перехватывает дыхание.
- Я ужасно скучал! – пожаловался он. – Ты даже ни разу не позвонил! Я уж подумал, что ты про меня совсем забыл в этом своём Рейкьявике.
Я почувствовал себя бессердечным болваном.
- Прости, - только и смог выдавить из себя я.
- Ладно уж. Садись давай, у меня тут всё готово, - улыбка Чжоу Ми была беззаботной и радостной – и уж точно самой красивой, что я когда-либо видел. Мне нравилось, что он улыбался мне именно так, в это самое мгновение.
Мы ели, потом я увёл его в комнату, где, сев на пол, высыпал перед ним все сувениры, которые накупил в исландских магазинах и сказал, что он может выбрать любые из них. На самом деле, мне бы хотелось подарить ему намного больше, хотелось, чтобы он был там со мной, и я в тысячный раз обзывал себя идиотом за то, что не позвал Чжоу Ми с собой в Рейкьявик.
- Представляешь, пока тебя не было, я песенку придумал, - засмеялся Чжоу Ми, перебирая цветные безделушки. – Слушай:
Я уже давно хочу к северу в Исландию,
Потоптать загадочную ледяную мантию.
Нет больших деревьев там, все растенья карлики,
Северяне заселяют...
И потом слово «Рейкьявик» повторяешь до бесконечности. Забавно, правда? Может спеть её в кафе?
Я засмеялся и, преодолев смущение, которое всегда мучило меня в подобные моменты, потянулся к Чжоу Ми, чтобы поцеловать его. Это был только второй наш поцелуй, а я уже привык к этому невероятно захватывающему чувству, когда его губы прикасались к моим.
- А ещё, помнишь, как ты рассказывал мне про то, как ездил в Рейкьявик с родителями на Рождество? И что встретил там мальчика из Китая? Я тут подумал. Я ведь тоже был там. В детстве, тоже с родителями, и тоже на Рождество. И, кажется, играл там с каким-то мальчишкой. Странно, ага? Может это ты был, а?
Я смотрел на Чжоу Ми так, словно увидел его впервые в жизни.
- И ты молчал?!
- Ну, я же не думал, что это будет иметь какое-то значение. Просто не сказал и всё.
Я никогда не верил в такие вещи, но доказательства были налицо – такие странные совпадения происходят один раз на миллион. Мой далёкий товарищ из детства сидел прямо передо мной и виновато улыбался.
- Представляешь, мы с тобой друг друга не искали, а всё равно нашли. Судьба, - Чжоу Ми протянул мне руку, и я просто пожал её. – Ну, так как там, в Рейкьявике?
- Потрясающе, - ответил я. – Только скучно, когда один. Это была поездка моей мечты, но, если бы меня никто не ждал, я бы так и не почувствовал себя до конца счастливым. Так что я рад, что, наконец, вернулся.
Я уже знал, что нужно будет найти новую работу, снова втискивать себя в распорядок дня, каждый день выполнять определённый алгоритм действий, находиться среди людей и общаться с ними.
Но, как ни странно, я уже не чувствовал себя расстроенным этим знанием, ведь я, также, знал, что рядом со мной будет Чжоу Ми, которого я обязательно уговорю переехать ко мне. Потому что когда ты не один, уже неважно ни как ты живёшь, ни где ты работаешь. Есть вещи, которые куда важнее этой рутины – наверное, они и помогают нам всё это терпеть, день за днём, из года в год.
На улице темнело, в комнату пробирались сумерки, но даже в полумраке я различил улыбку Чжоу Ми, который сказал мне: «Добро пожаловать домой».

enda.

17-25.11.11

запись создана: 12.01.2012 в 11:31

Вопрос: И даже голосовалка

1. Молодец		10	(100%)
2. Не молодец		0	(0%)
Всего:		10

@темы: слэш, SuJu, фанфики

---

празднек-празднек, данцен-данцен!

Итоги командного конкурса "Своя игра" подведены! Поздравляю всех - и участников, и победителей, передаю огромный привет своей команде и, особенно,  Rino@ - с победой, кэп!
Среди прочих победителей была замечена и йа, кстати, это так круто!

Сегодня, заглянув в почтовый ящик, я обнаружила там... барабанная дробь... очаровательные открыточки от  yangsu!!! Это было очень внезапно!!! Это было очень приятно *____* И, самое главное, что все пожелания были вот просто оочень в тему! Большое-большое-большое спасибо!!

я так обрадовалась, что даже фотографировалась с твоими открытками

И ещё!
Я не сдержалась, потратила почти последние деньги, но заказала себе SS3, календарный набор 2012 с Инфинитодетями и косметику от Holika Holika, потому что ну как тут удержишься, когда Ёнхва такой с экрана "Ну чо ты, купи!!" И вчера оно пришло!!!

Поэтому я довольная, как... какое бы выражение тут подобрать?.. Я ОЧЕНЬ ДОВОЛЬНАЯ! И счастливая!

@темы: сказка, ААА!!!, то, что сейчас, любовь, фанфики, ОМГа, позитив

---

ТИПА ОДИН БОЛЬШОЙ СПОЙЛЕР ПРО ШЕРЛОГА

Вот и закончился второй сезон!!! И уже мучают мысли НУ КОГДА УЖЕ ТРЕТИЙ??!!! Всю серию сидела, почти не двигаясь, ногти все изгрызла, голова заболела. Очень тронула вера Молли и Джона в эту гениальную гадю! Когда он прыгал с крыши, поговорив перед этим с Джоном, я так и не смогла заплакать. Я, конечно, знала, что все будет в порядке - но ведь все равно это слабое утешение. А потом Джон говорил прощальную речь на могиле, и просил Шерлока оказаться живым, и по моему бородатому лицу покатилась скупая мужская слеза, и я подумала - конец, Шерлока увидим мы теперь только в третьем сезоне... И ТУТ ЭТА ГЕНИАЛЬНАЯ СВОЛОЧЬ ОКАЗЫВАЕТСЯ ЖИВА, ДА ЕЩЕ И ПОДСЛУШИВАЛА ТАМ ВСЕ ДЖОНОВЫ ПЕРЕЖИВАНИЯ!!! ВОТ ГАДЯ!!! Обожаю Шерлока. Скорей бы третий сезон.
Голова болит(

@темы: размышлизмы, ААА!!!, то, что сейчас, ОМГа, холмсег

---

кэпую

ОЙ ЧТО-ТО БУДЕТ СЕГОДНЯ В ШЕРЛОГЕ, ОЙ, ЧТО-ТО БУДЕТ!!!!!1111111 ААААААА!!!!!!11

@темы: размышлизмы, ААА!!!, то, что сейчас, ОМГа, холмсег